Колдунья из Треугольного переулка
Шрифт:
– Ты плохо воспитываешь своего сына, этот мальчишка совсем распустился, сорванец! Шутки вздумал со мной шутить, будто я ему ровня! Безобразие!
– Дядя Яков, это же дядя Яков! – всплеснула руками Маня и бросилась навстречу своему первому учителю. При виде девочки Яков Натанзон застыл на пороге, как вкопанный.
– Анна, – с изумлением перевел он взгляд на племянницу, – это кто?!
У бедного старика был такой растерянный вид, что на него было жалко смотреть.
– Как же он постарел, – сжалось сердце у Мани, – и как здорово получилось, что он и в самом деле наш родной дядя! Ни слова не говоря, она подошла к нему и молча обняла старика.
– Это
– А ведь похожа, – за поддержкой обернулся он к Анне и беспомощно расплакался. Анна подошла к ним, и они все втроем крепко обнялись. Так они и стояли, обнявшись, пока в комнату не ворвались отец и сын Капилло.
– Я же тебе говорил, папа, говорил?! – с торжеством повторял Леня, указывая на Маню, – а ты не верил!
– И я тоже, представьте себе, поначалу не поверил, – утирая слезы, обратил к доктору свое заплаканное лицо Яков, – счастье какое у нас, Аркадий Константинович!
– А ну-ка, господа хорошие, – отстранил доктор Капилло своего фельдшера и, пристально глянув на Маню, строго сказал:
– Хватит всем рыдать, дайте мне возможность осмотреть эту девочку. Усадив Маню на стул, Аркадий Константинович принялся тщательно ее осматривать. Он стучал по одной ее коленке, затем по другой, заглядывал в зрачки, ощупывал руки и ноги, заглядывал в рот и щупал пульс. Маня послушно следовала всем его указаниям, а сама, в свою очередь, сканировала глазами доктора и автоматически отмечала про себя: «Правая доля печени несколько увеличена, в левой почке песок, в правой заметное уплотнение. На правом глазу развивается катаракта. В области подкорковых ядер заметны остаточные изменения перенесенного инфаркта». «Да вы у нас не очень здоровы, дядя Аркадий» – озабоченно подумала она.
Наконец, закончив осмотр, доктор Капилло обвел глазами всех присутствующих и затем с удовлетворением вынес свой вердикт:
– Патологически здорова. И, поймав испуганный взгляд жены, поспешил пояснить:
– То есть, абсолютно, неправдоподобно здорова. И, подхватив Маню на руки, он закружился с ней по комнате, как делал это в ее раннем детстве.
– Это действительно она, наша Маня! – радостно приговаривал он, – чудны дела Твои, Господи!
А Маня смеялась и, как когда-то в детстве, повторяла:
– Ой, боюсь, боюсь!
– Папа, – опять решительно вмешался Леня, – а ты не хочешь у нашей Мани узнать, откуда она взялась?
– Действительно, – остановился доктор и, опустив Маню на пол, внимательно посмотрел на нее. – Где ты была все это время, девочка моя?
Маня постаралась сделать честное лицо, хотя на душе у нее скребли кошки. Если бы кто-то знал, как ей не хотелось обманывать близких ей людей! Но что делать, правду она тоже сказать не могла.
– Понимаете, – загадочно опустила она глаза, – моя память кончается моментом, когда я вышла во двор вешать белье, а начинается сегодняшним утром, когда я оказалась во дворе господ Картамышевых.
– Кого-кого? – удивленно переглянулись между собой все присутствующие, – Картамышевых?
– Ну, да, – невозмутимо кивнула она головой и уточнила:
– У тех Картамышевых, у которых мы были с вами в гостях, Аркадий Константинович, помните?
– Манечка, – скорбно поджала губы Анна, –
– Ой… – изумленно прикрыла рот рукой Маня и, помолчав, прошептала:
– Так значит, портрет, который висит у них в библиотеке – это портрет моего отца?
Все утвердительно закивали головой. В комнате воцарилось неловкое и скорбное молчание.
В этот самый момент, дверь комнаты уже в который раз распахнулась, и на пороге появился высокий плотный мужчина. Он был уже давно не молод, но назвать его стариком язык не поворачивался. Гордо посаженная голова, властный взгляд и молодцевато расправленные плечи выдавали в нем пусть уже не молодого, но еще полного сил и здоровья человека. Маня резко почувствовала, как с появлением незнакомца в комнату проникла мощная энергия. Молча оглядев всех присутствующих, он остановил свой взгляд на Мане. Йосифу Гуровичу не объяснили причину его срочного вызова к дочери, и он никак не мог ожидать увидеть здесь свою внучку, которую никогда не видел и, тем не менее, он не отрывал от незнакомой девочки своего взгляда. Маня почувствовала, как от человека по направлению к ней двинулась теплая волна, и мягко обволакивая ее тело, растворила накопившееся в ней страхи и тревоги. Она подошла к незнакомцу и, ни слова говоря, обняла его за талию, доверчиво прижавшись к нему щекой.
– Это она? – молча, одними глазами, спросил Йосиф Гурович свою дочь.
– Она, – так же, без слов, ответила Анна. Банкир поднял лицо девочки, и какое-то мгновение жадно вглядывался в ее лицо.
– Ну, здравствуй, внучка, – серьезно произнес он.
– Здравствуй, дедушка, – так же просто ответила Маня, – я так долго тебя ждала, что думала – что уже не дождусь.
При виде этой трогательной сцены все присутствующие растерянно молчали и только вытирали глаза.
– Папочка, – нарушила, наконец, молчание Анна, – ты не смог бы дать нам с дочкой свой экипаж, нам нужно срочно съездить в город за покупками.
Мужчина секунду-другую молчал, затем, справившись со своей растерянностью, ответил:
– С удовольствием, – и Маня отметила, что голос ее новообретенного родственника находится в полном соответствии со всем остальным его обликом: мягкий, глубокий и очень волевой. – Но при одном условии, – твердо добавил он, – я еду с вами.
– Но, папа, мы ведь поедем в дамский магазин, – попробовала возразить женщина.
– Вот именно поэтому. Кто, как не мужчина сможет оценить ваши покупки? Да вам для этого просто необходим мужской взгляд.
– Тогда и я еду, – вмешался фельдшер. – Чем мой мужской взгляд хуже, чем у Йосифа?
– И я, и я! – закричал Леня. – У меня тоже очень хороший мужской взгляд!
– Стоп! – подняла руку Анна. – Папа и дядя Яков пусть, так уж и быть, едут. А ты, Ленечка, должен будешь остаться дома, – строго взглянула она на юношу.
– Ну вот, – обиделся тот, – я что, хуже всех?
– Ты лучше всех, – с любовью взглянула на него Анна и ласково провела рукой по непослушным вихрам юноши, – и именно поэтому ты и должен остаться. Мы сегодня устроим во дворе для наших соседей праздник в честь Маниного возвращения, и кто, кроме тебя, проследит, чтоб все было, как надо? Надо оповестить всех соседей, проследить, чтобы накрыли стол под грушей, все приготовить, – только ты с этим и справишься!