Колесница Гелиоса
Шрифт:
— Амура и Психеи? — уточнил, плюхаясь в высокое кресло и задирая ноги, Публий. — Это слишком обыденно! Давай лучше про гермофродита! Только не до того, как его увидела нимфа, а после, когда по ее просьбе боги слили их в одно двуполое существо. Вот бы и мне так, а то, понимаешь, надоело все! Одно и то же…
— Я вижу, ты неплохо разбираешься в жизни богов и героев, если знаешь даже такие малоизвестные истории, гм-м, не очень-то подходящие для твоего юного возраста. Поэтому давай лучше перейдем к истории Эллады — величайшей из всех
— Над персами?! — гневно вскричал Публий. — Давай! Только я сейчас покажу тебе, кто победил в этой битве: твои предки или мои!
Публий принялся срывать со стен тяжелые серебряные и золотые блюда и швырять ими в голову едва успевавшего уклоняться Эвбулида.
— Ну, кто взял верх? А-а?!
Юноша потянулся к свисающим с пурпурного ковра махайре и римскому мечу.
Эвбулид, обращая все в шутку, поднял руки:
— Ты!
— Тогда — на колени! — скомандовал Публий.
Пожав плечами, Эвбулид улыбнулся и встал на колени.
— Проси пощады! — потребовал Публий.
— Пощади! — прижал ладони к груди Эвбулид.
— Не так! — закричал юноша. — Повторяй за мной: нет на земле силы…
— Нет на земле силы… — улыбаясь, повторил Эвбулид.
— …более могущественной, чем великая армия персов…
— …персов…
— …которая наголову разгромила ничтожных эллинов в Марафонской битве!
— Но это противоречит истории! — воскликнул Эвбулид, поднимаясь.
— На колени! — поднимая римский меч, вскричал Публий.
— Пожалуйста… — снова опустился на колени грек, которому начинала не нравиться такая игра, но он не хотел портить отношения со своим своенравным учеником с первого же занятия.
— Опусти голову, раз ты пленный!
— Опустил! Что дальше?
— Так кто победил в битве при Марафоне?
— Я твой грамматик, мальчик, и обязан говорить тебе правду: эллины!
— Замолчи, проклятый эллин!
— Но ведь ты по матери — тоже сын Эллады! — напомнил Эвбулид.
— Моя мать ничто! Она — рабыня!! — дрожа от ярости, закричал Публий.
— Разве так можно говорить о своей матери? — с укором покачал головой Эвбулид.
— Да! Можно! Да! Она — грязная, жалкая рабыня!
— Разве она виновата в том, что родилась в неволе?
— Не надо тогда было ложиться под моего отца и рожать меня! — швырнул меч в угол комнаты Публий, повалился на пол и принялся кататься по коврам, крича: — Кто я теперь? Кто?! Если у отца родится сын от свободной, то он, а не я станет законным наследником дворца, всех имений, моих рабынь! А меня ждет несчастная судьба Аристоника…
— И из-за этого
— Замолчи!!
— Нет, это ты помолчи! — строго сказал Эвбулид. — Я твой грамматик, и не ты, а я должен разговаривать с тобой и задавать вопросы! Мне противно даже слушать тебя!
— А может, ты не хочешь меня и видеть? — привстал Публий.
— Да, — признался Эвбулид. — Я даже не хочу видеть такого испорченного, невоспитанного и неблагодарного мальчика, как ты!
— Тогда, — процедил сквозь зубы юноша, поднимая с пола массивное блюдо с изображением Орфея, спускающегося в Аид, — закрой глаза, раб!
— Для чего?
— А чтобы ты больше никогда в жизни не увидел меня и своей вонючей Эллады, жалкий раб! — воскликнул Публий, замахиваясь блюдом.
Защищаясь, Эвбулид выставил руку. Блюдо скользнуло по его ладони и грохнулось на потерявшего равновесие юношу.
Публий закричал.
В то же мгновение дверь распахнулась, в комнату вбежала ключница, крича и царапая себе лицо ногтями:
— Убили! Убили!.. Солнышко ты мое ненаглядное, и как же это я не уберегла тебя, как не углядела!
Опустившись на колени, она подняла голову удивленного Публия и принялась гладить его волосы, обливая их слезами.
На вопли ключницы сбежался весь дом.
— А вон и управляющий — волчьи зубы ему в глаз — идет! — шепнул повару привратник. — Конец теперь эллину!
— И надо было Афинею связываться с этой мерзкой бабой! — согласно вздохнул повар.
Узнав в чем дело, Филагр шепнул на ухо Публию, что только что в баньку пошли две десятилетние девочки из соседнего имения. Когда тот, резво вскочив, выскочил из комнаты, гневно повернулся к Эвбулиду:
— Как смел ты, раб, поднять руку на своего господина?!
— Но я не поднимал, я только защитился! — попытался было объяснить Эвбулид, но управляющий не слушал его.
— Как смел ты защищаться, когда тебя бьет господский сын?! — вскричал он.
— Но иначе он размозжил бы мне голову! — возразил Эвбулид.
— Видишь, какого грамматика ты приставил к Публию? — возмутилась ключница, подступая к управляющему. — Уверена, что наш господин не одобрит твоего выбора. Ведь этот эллин даже не понимает, что лишил бедного мальчика нового развлечения!
— Да, наверное, не каждый эллин может быть грамматиком, — не желая ссориться с ключницей, которую побаивается сам Протасий, согласился Филагр.
— И вообще — зачем Публию грамматик в каникулы? — примирительно заметила ключница. — В городе — учись, в имении — тоже учись! Когда же отдыхать бедной головушке?
— А куда же тогда этого девать? — кивнул в сторону Эвбулида управляющий.
Ключница усмехнулась:
— Да хотя бы в поле!
— Нет, он там долго не протянет! — оглядев Эвбулида, с сомнением покачал головой Филагр. — Отправлю-ка я лучше в поле водоноса, а Афинея поставлю на его место! — решил он.