Колесники
Шрифт:
За пределами европианской базы полуденное затмение еще разискупало зубчатый ландшафт в розовом свете Юпитера. Газовый гигант выглядел жутким шаром цвета полуночи, окольцованным оранжевым огнем. Это великолепное зрелище повторялось каждые три с половиной дня.
Персонал СРЮП редко наблюдал затмение даже с помощью приборов, не говоря уже о выходе в вакуум при температуре -190°С, это надоело им еще в первые дни.
Пыль.
Жара.
Прошел год, все
Звериные запахи. Главным образом, козы. Немного рогатого скота. Полчища шелудивых голодных псов.
Пища, которую готовят на открытом огне. Дым дров. Сортиры.
Цепочки муравьиных колонн.
Хижины — скорее сплетенные, чем сколоченные. Тростниковые хижины, хижины из травы, хижины из пальмовых листьев…
Хижины.
Мозес никогда не видел хижин. Он видел множество животных, но никогда не видел хижин.
Он никогда не видел и коз. А коз здесь было больше, чем хижин. Больше, чем людей. Деревня была наводнена козами. Они служили основой жизни, ее целью, валютой…
Это был новый мир, и Мозес не знал о нем совершенно ничего. Хотя и понял, что никогда больше не увидит Молчаливую Снежинку или Драгоценную Нефрит. Вот почему он плакал, когда фургон въехал в Деревню через ворота.
Еще один ребенок? Х'намбат пытался скрыть раздражение. Достаточно трудно играть роль отца семьи численностью в десять тысяч человек. Еще труднее, когда знаешь, что где-то за золотой нитью горизонта находится мир, для которого Деревня значит не больше, чем булавочный укол для носорога. Реальный мир, в котором их Вселенная, Деревня, была меньше, чем ничто.
Кто-то должен быть связующим звеном.
Кто-то должен знать Правду.
Кто-то должен знать, почему внешний мир не только разрешил Деревне существовать, но даже способствовал этому.
Поскольку Деревня являлась анахронизмом и существовала для очень специфической цели. Она служила предупреждением.
Это, показывала Деревня, — то, чем вы станете без Экстранета, если вы отсоединитесь от общей суммы человеческих знаний, лишитесь опыта тысяч предшествующих поколений; вы станете не больше, чем разумными животными. Способными изучать уловки, но неспособными изобретать уловки. Смекалистыми обезьянами. Эмоционально и культурно продвинутыми — но без интеллекта. Вершина технологии — горшки из глины, предел мечтаний — уподобление богу.
В эту нежизнеспособную смесь надежды и врожденного таланта и прибыл Мозес Одинго, связанный, как индейка, наполовину скрытый мешками с семенами.
Мальчик пробудился от запаха дыма, открыл глаза… Вокруг не было ничего из того, к чему он привык. Вместо позолоченных стен особняка Дьена — непрочная плетенка. Вместо старинных ваз и нефритовых статуэток в глаза бросилась топорная фигурка жирафа, вырезанная из чурбака. Пол был неровным, вместо полированных кедровых дощечек — утрамбованная земля. Вместо изысканных звуков книжного китайского он услышал полузабытое варварское наречие — словно вместо соловьиных трелей в ушах слышалось жалобное кряканье озерных уток.
Ему говорили, его предупреждали… но действительность не стала менее огорчительной. Поэтому, в преддверии туманного будущего, Мозес решил выплакаться.
— Шкварки? Они что, разговаривают с помощью таких Шипящих звуков? — После малорезультативного года изучения колесника-посетителя база на Европе наконец добилась крупного успеха. Но и он
— Нет, сэр Чарльз, не шкварки, а скварки. Именно так они общаются между собой.
Не нужно было быть эмпатом, чтобы прочитать по лицу сэра Чарльза его мысли.
— Скварк — это суперсимметричная спаренная частица обычного кварка. Существование скварка было предсказано в соответствии с суперструнной М-теорией Виттена еще на пороге тысячелетия.
В конце концов до сэра Чарльза дошло, и он рассердился.
— Какого черта никто не сообщал мне раньше?
— Потому что, сэр Чарльз, никто такого не ожидал. — Уоллес Холберстэм, седой жилистый мужчина с мохнатыми черными бровями и короткой стрижкой, отвечал за материально-техническое обеспечение СРЮП и, обладая докторской степенью по редукционной физике, фактически являлся вторым в команде. Неожиданно оказавшись в центре внимания благодаря своей специальности, он подробно остановился на затронутой теме. — Понимаете, никто даже не предполагал, что скварки существуют в действительности. Приблизительно два столетия назад суперструны на короткое время стали супермодными. Математикам они нравились за элегантность и связь с эзотерическими вопросами топологии; физики были заинтригованы ими, пока не нашли, что теорию невозможно проверить на практике. Суперструнами перестали интересоваться не потому, что теория была неверна, а потому, что оказалась слишком трудна для понимания даже того, что же она, в сущности, предсказала.
— Почему все так внезапно изменилось? Холберстэм усмехнулся.
— А вы как думаете? Колесники. — Он прихлопнул ладонью лист бумаги к столу, пытаясь помешать тому взмыть вверх. Уоллес все еще не приноровился к малой силе тяжести Европы.
Сэр Чарльз подхватил лист. На нем были изображены какие-то белые пятнышки разного размера на синем фоне. Поперек страницы бежали по диагонали зазубрины графика и зеленые полоски.
— Уолли, черт побери, что это такое? Холберстэм просиял от гордости.
— Чарльз, похоже, это наше крупнейшее достижение! Подчиненные иногда бывают необычайно непонятливыми.
— Уолли, я имею в виду, чье это изображение?
— Вы даже не можете… хм… Ученые из лаборатории ядерного магнитного резонанса в Париже получили это изображение от «Трабанта» — колесника очень древнего, сильно проржавевшего и, в отличие от остальных, не реагировавшего на лазерную указку. Черт бы побрал Одинго, она отдала нам весь хлам, оставив хороший материал себе! Проклятые адвокаты, лепечущие о правах колесни… Извините, сэр, вы же знаете, как я отношусь к либералам. С «Трабантом» работали чаще, ¦чем с другими колесниками, хотя конкретное обследование структуру и не разруша…
— Уолли, ближе к делу!
— Хорошо. Итак, за «фарами» колесника расположена, атомная структура из сплава германия. Структура, насколько я могу судить, является скварк-генератором и, весьма вероятно, скварк-приемником, хотя ученым так и не удалось получить разрешения на проверку более нового колесника. Оказалось, что биомашины общаются с помощью суперсимметричных квантовых хромодинамических волн. И даже не СКХД-волн, а скорее модулированных объемно-звуковых серий спартиклей.
На наукообразных рассуждениях сэр Чарльз зубы съел, и даже терминология его не испугала, хотя большая часть услышанного казалась ему полнейшим бредом. Надо догадаться о смысле по понятной части предложения. Спартикль, по всей видимости, — суперсимметричный аналог стандартной элементарной частицы. Так что вся речь Уолли Холберстэма свелась к тому, что физики СРЮП тратили время впустую, пытаясь обнаружить радиосообщения чужаков.