Колесо превращений
Шрифт:
— Так и должно быть. У них теперь нет собственного сознания. И ни одна мысль не родится в их головах без моего ведома.
— Конечно, конечно, — затараторил Кальконис, — но говорить с ними бр-р-р!
— Говорить с ними, я думаю, не очень страшно, а вот оказаться на их месте… — Аваддон внимательно посмотрел на Калькониса. — Надеюсь, вы понимаете, о чем я, уважаемый «компаньон»?
— Разумеется, магистр Аваддон. — Широкая улыбка едва поместилась на побледневшем лице философа. — Меня уже здесь нет! Я уже все узнал!
— Вот и славно, — сказал
«Тяжело ходить в фаворитах у сумасшедшего мага, — думал в эти мгновения Кальконис, — особенно в то время, когда пятьсот воинов желали бы поговорить с тобой на языке меча и секиры…»
Вечером, когда солнышко уже закатилось за самые высокие деревья, Вышата осторожно открыл дверь и шагнул в темное сырое нутро бани.
— Дедушка баенник, — тихо позвал он, — отзовись!
Тихо… Вышата захлопнул дверь и вновь позвал:
— Дедушка баенник! Это я, Вышата!
— А то кто же еще сподобится старика бедного пугать! — Голос донесся откуда-то снизу, милостник в темноте ничего не видел. Он шагнул вслепую и замер от визга: — Да что ж ты мне по рукам-то топчешься!..
Вышата отшатнулся и сконфуженно пробормотал:
— Ты уж извини меня, дедушка, не приметил я тебя, больно темно здесь!
— Знамо дело, что ж, я со светом спать буду?! — Баенник взял Вышату за руку и подвел к лавке. — Садись, молодец-удалец.
Вышата на ощупь опустился на лавку и неуверенно спросил:
— Можно лучину зажечь?
— Ни к чему это — у меня от света глаза болят. А глупости болтать и без света можно!
— То не глупости, дедушка баенник, я к тебе от самого воеводы княжеского — тысяцкого Тура Орога с просьбой великой.
— Ну, коли так…
— А просьба такая: проводи меня в крепость ходом тайным, каким этой ночью спас меня. Хочу судьбу князя нашего Годомысла спознать!
— Эх, гридень ты неугомонный, — старик тяжело вздохнул в темноте, — не могу я сделать этого.
— Да как же…
— Не могу, потому как ход этот живому человеку одолеть невозможно! воскликнул баенник.
— Но ведь ты вынес меня по нему. Разве не так?
— Так, да не совсем. — Старик в темноте зашагал по бане, иногда задевая колени молчавшего Вышаты. — Ход этот только для нас да духов бестелесных годен. А тебя мы с овинником по нему несли в те минуты, когда ты уже почти и не жилец был. Вот так-то…
— Да-а-а, — протянул Вышата, — оконфузился я перед воеводой! И как только теперь ему на глаза покажусь?
Старик сел рядом на лавку. Вышата почувствовал запах хвои и еще чего-то неуловимо знакомого.
— А ты чего воеводе наобещал-то? — спросил баенник как бы между прочим.
— Нужно узнать, что там в крепости происходит: кто на стенах на страже стоит, что с Годомыслом и княжичем Дагаром, что с семьями гридей… Не зная этого, Тур Орог не хочет штурмовать крепость.
— И правильно, что не хочет, — сказал баенник. — В крепости дела темные происходят, это и нам не нравится. Поэтому
Баенник встал с лавки и пошел к двери. Вышата негромко сказал:
— Ты, дедушка, там того… береги себя. Ты мне теперь роднее отца будешь…
Старик хлюпнул носом и растворился в непроницаемой мгле.
Вышата терпеливо ждал до рассвета. Он покинул свой пост лишь после того, как в проем открытой им двери вместе с туманом просочился и рассвет. Он понял, что ждать дальше бессмысленно: в светлое время дух бани не станет разгуливать на виду у людей. А еще у него появилось тревожное предчувствие, что со стариком что-то случилось. Вышата отправился к тысяцкому с твердым намерением вернуться сюда с приходом ночи.
И он вернулся. Открыл настежь дверь, сел на лавку напротив. И стал терпеливо ждать. Ему очень хотелось верить, что с баенником ничего страшного не произошло. В конце концов, он же просто дух, привидение, хотя и вполне материальное. Что может с ним случиться?.. Постепенно дверной проем чернел, сливаясь с темнотой внутри бани. Вышата задремал, лишь звук близких шагов заставил его встрепенуться. Он вскочил на ноги и стремительно шагнул к двери. В нескольких шагах от себя он увидел очертания нескольких человек и мгновенно напрягся. Губы, готовые окликнуть баенника, остались плотно сомкнутыми, а меч уже был у него в руках. В это мгновение он услышал смеющийся голос старика-баенника:
— Ох, и скор же ты, молодец, на расправу!
— За сутки ожидания чего не передумаешь, — сказал Вышата, убирая меч. — А кто это с тобой?
— Да, почитай, из-за них я и задержался. Это все девки сенные из окружения княгини Ольги. Я их у этого… у Кальсоны взял.
— Как это — взял?! Да ты давай рассказывай. Только вот девушек куда-то пристроить надо. На полок их, что ли?
— Да ты что, молодец, а вдруг обдериха ко мне в гости объявится? А у нас такой малинник! Нет, пускай у порога стоят — им, горемычным, от этого никакого ущемления нету. Потому как от душенек ихних ничего, окромя глаз, не осталось.
— Как это?.. — не понял Вышата.
— А ты меня, милостник, не торопи. Я, можно сказать, в тылу вражьем жизни лишался, поэтому и хочу обсказать сей подвиг со всеми тонкостями. Слушать-то будешь?
— Да хоть до утра!
— Нет, до утра не сдюжу — поспать малость хочется. Намыкался я с этими девками! Ну так вот…
Глава 18
УБОГИЙ РЫК
В шатре Тура Орога было не протолкнуться. Сам тысяцкий и несколько наиболее знатных гридей сидели в центре на широких лавках, а остальные, в числе которых были старшины и десятские из наиболее отличившихся в последние дни, толпились по стенам. Все со страхом, жалостью и затаенной злобой на тех, кто сотворил такое, смотрели на стайку девушек в центре шатра. Недовольный, глухой ропот медленно клубился над толпой.