Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи
Шрифт:
Из дверей и окон на дорогу выплескивались лужицы золотистого света, а переулки полнились темными силуэтами – за исключением улочек возле тех гостиниц, где наняли охрану отгонять бедноту. Кэймлин переживал не лучшие времена: приток беженцев, недавнее сражение и… все такое прочее. Множество историй о ходячих мертвецах, о еде, портящейся чуть ли не на глазах, о том, как беленые стены вдруг покрываются сажей.
Гостиница, в которой решил выступить Том, представляла собой здание с крутой скатной крышей, кирпичным фасадом и вывеской с изображением двух яблок: одно, красное, было нетронутым, а от другого остался совершенно белый огрызок.
Еще с улицы Мэт услышал музыку, а когда вошел, увидел Тома: тот, обрядившись в лоскутный плащ менестреля, сидел на невысоком помосте у дальней стены общего зала и наигрывал на флейте. Глаза его были закрыты, а длинные усы поникли по обе стороны от мундштука. Он играл западающую в память мелодию «Свадьба Синни Вейд». Когда Мэт разучивал эту песню, она называлась «Не ошибись, выбирая коня», и до сих пор ему непривычно было слышать ее исполнение в столь медленном темпе.
На полу перед Томом были рассыпаны монеты – не очень много. В этой гостинице ему позволяли получать за выступление деньги от посетителей. Мэт прислонился к стене возле дверей и стал слушать музыку. Никто не говорил ни слова, хотя в общий зал набилось столько народу, что Мэт мог бы укомплектовать собравшимися тут людьми полроты солдат. Все взгляды были прикованы к Тому.
Мэт уже повидал мир, истоптал немало дорог на своих двоих, едва не лишился жизни в десятке городов, побывал во всевозможных гостиницах. Он слышал бардов, менестрелей и прочих музыкантов, но по сравнению с Томом все они не особо отличались от детей, стучащих палками по кастрюлям.
Флейта – незамысловатый инструмент. Многие аристократы предпочли бы слушать арфу. В Эбу Дар один малый сказал Мэту, что арфа звучит «величественнее», но услышь он, как Том играет на флейте, уронил бы челюсть и сделал круглые глаза. В руках Тома флейта становилась продолжением его души. Негромкие трели, минорные пассажи, мощные долгие ферматы… Мелодия скорбная, будто погребальная песнь. Кого же оплакивает Том?
Публика смотрела на менестреля. Понятно, что Кэймлин – один из крупнейших городов мира, но здешнее разнообразие лиц казалось невероятным. Грубоватые иллианцы сидели бок о бок с учтивыми доманийцами, хитрыми кайриэнцами и решительными тайренцами. Все это разношерстье было приправлено щепоткой уроженцев Пограничных земель. Кэймлин считался одним из немногих мест, где можно не бояться ни шончан, ни Дракона. И еще тут была какая-никакая еда.
Том доиграл мелодию и, не открывая глаз, начал следующую. Мэт вздохнул. Ему страшно не хотелось прерывать выступление, но пришла пора возвращаться в лагерь. Надо было поговорить о голаме, и еще Мэту нужно было найти способ связаться с Илэйн. Быть может, Том согласится отправиться во дворец и от лица Мэта поговорить с ней.
Мэт кивнул хозяйке гостиницы, и та, сверкнув круглыми сережками, кивнула ему в ответ. Эта пышная брюнетка по имени Бромас была чуть старовата на его вкус, но Тайлин-то тоже была в ее возрасте. Надо бы иметь эту женщину в виду. Разумеется, для кого-то из Мэтовых людей. Скажем, для Ванина.
Мэт подошел к сцене и начал собирать монетки. Он даст Тому доиграть, а затем…
Что-то вдруг дернуло Мэта за руку. Оказалось, рукав его куртки был теперь пришпилен к возвышению, и тонкий клинок, пронзив манжету, слегка подрагивал. Мэт взглянул на Тома. Тот поднял руку к флейте и продолжил играть, хотя приоткрыл глаз,
Мэт хмыкнул, высвободил рукав и стал ждать, пока Том не закончит мелодию – уже не такую страдальческую, как предыдущая. Наконец долговязый менестрель опустил флейту, и зал разразился аплодисментами.
– Чтоб тебе сгореть, Том, – хмуро глянул на него Мэт. – Эта куртка – одна из моих любимых!
– Скажи спасибо, что я не целил в руку, – возразил Том, вытирая флейту и кивая благодарным зрителям. Те криками и аплодисментами просили продолжения, но менестрель печально покачал головой и спрятал флейту в футляр.
– Лучше бы и правда в руку попал. – Мэт просунул палец сквозь прорези в манжете. – На черной ткани кровь почти незаметна, а штопка будет бросаться в глаза. Да, у тебя на плаще сплошные заплатки, но это не значит, что я должен ходить в таком же рванье.
– Вот и говори теперь, что ты не лорд. – Том наклонился, чтобы собрать заработанные монеты.
– Никакой я не лорд! – огрызнулся Мэт. – Чтоб тебе сгореть! Хватит припоминать слова Туон. Я что, похож на проклятого аристократа?
– Слышал когда-нибудь, как фермер жалуется, что штопка будет бросаться в глаза?
– Чтобы прилично одеваться, совсем необязательно быть лордом, – проворчал Мэт.
– Ну извини, Мэт, – рассмеялся Том, хлопнул юношу по спине и спрыгнул со сцены. – Я действовал машинально. Не признал тебя, пока не увидел, что за лицо у обладателя этой руки, а к тому времени нож уже отправился в полет.
– Том, – тяжело вздохнул Мэт, – в городе объявился наш старый друг. Тот, кто оставляет после себя трупы с вырванным горлом.
– Во время перерыва слыхал об этом от каких-то гвардейцев, – с озабоченным видом кивнул Том. – А мы застряли здесь, если только не надумаешь…
– Нет, не стану я распечатывать письмо, – отказался Мэт. – Мало ли, вдруг Верин приказала мне ползти на четвереньках до самого Фалме? И никуда не денешься, придется выполнять! Знаю, ты ненавидишь проволочки, но это письмо может задержать нас куда сильнее.
Том неохотно кивнул.
– Пойдем-ка обратно в лагерь, – сказал Мэт.
Отряд стоял лагерем в лиге от Кэймлина. Чтобы не вызывать лишних подозрений, Том с Мэтом пришли в город пешком. К тому же Мэт не хотел отправляться в город с лошадьми, пока не найдет вызывающую доверие конюшню. Хороший конь стоил баснословных денег. Мэт надеялся, что за пределами занятых шончан земель цены остались прежними, но оказалось, что армия Илэйн скупает всех лучших лошадей – и не самых лучших тоже. А еще до Мэта доходили слухи, что в последнее время лошадям свойственно исчезать. Мясо есть мясо, и даже в Кэймлине люди голодают. И это не преувеличение. От таких мыслей у Мэта мороз шел по коже.
По пути разговор зашел о голаме, но решили только, что всем надо смотреть в оба, а Мэту отныне придется ночевать в разных палатках.
С вершины холма Мэт оглянулся на Кэймлин, залитый огнями факелов и масляных светильников. Эта иллюминация висела над городом, будто туман, подсвечивая его башни и величественные шпили, и в памяти Мэта всколыхнулись древние воспоминания об этом городе – о том, как его брали приступом в те времена, когда еще не существовало государства под названием Андор. Кэймлин никогда не сдавался без тяжелого боя, и тем Домам, что пытались отнять его у Илэйн, теперь не позавидуешь.