Количество ступенек не имеет значения
Шрифт:
– Ты понимаешь, у нас на втором курсе первая девушка из нашей группы выходила замуж. После свадьбы пришла на занятия, я во все глаза смотрел на неё, думал – такое важное событие, что-то должно измениться, но ничего нового так и не заметил. Кроме, конечно, кольца на руке, тоненького и золотого.
Тут Любовь и объявила впервые:
– Это не для меня – муж, семья, горшки…
– Почему? – удивлённо спросил Алексей.
– Я летать хочу… – как-то смутилась, сказала шёпотом. И испуганно посмотрела на него – не засмеётся ли?
Но он не понял и озадаченно переспросил:
– Как летать? Лётчиком?
– Нет, – сказала с сожалением, –
– Что ж тут хорошего?
– Да ты пойми, я жила в маленьком посёлке около Воркуты, отец – шахтёр, всю жизнь под землёй, а я его дочь, когда вижу самолёт, у меня внутри всё зажигается, так и зовёт подняться. Надоело всё: общежитие, больница, эти посёлки, похожие один на другой…
Потом Алексей ехал домой. Выходил в тамбур, курил, опять заходил и не мог найти себе места. Стучали колёса, и поезд мотало на поворотах.
На работе ждал сюрприз – отпечатанный и повешенный на доску объявлений в штабе приказ о зачислении его в бригаду, надзирающую за состоянием дорог в ночное время. Обычно этим занимались офицеры, потому что лес вывозили в основном уголовники. А его назначили, по-видимому, в отместку за неприятности, что он доставлял. Разозлившись, пошёл отказываться к самому главному. Главный, когда он вошёл, сидел за столом и что-то писал, наклонив крупную лысую голову.
– Слушаю, – сказал и посмотрел немигающими выпуклыми глазами.
Этот человек олицетворял силу. В тридцать шесть лет, срок невозможно короткий для МВД, стал подполковником, начальником штаба, и отстающая давно и прочно по всем показателям организация, объединяющая несколько колоний, стала вырываться вперёд. Уголовники боялись его, как огня. Говорили, что были случаи, когда он поднимал руку на офицеров. Дыхнуть без него не могли. На еженедельных политинформациях появлялся всегда откуда-то сзади, когда ждали только его, стремительно проходил между рядами в своей распахнутой шинели и начинал давить. Без предисловий, пустословия, балансируя на той тонкой грани, когда речь ещё не переходит в площадной мат. И все замирали, тихо было так, что каждый скрип стула воспринимался, как взрыв.
– Слушаю, – сказал недовольно. – Есть недоразумения?
– Да. Меня назначили в эту самую бригаду, я не офицер, приказывать уголовнику не могу, в дороге и вывозке леса ничего не понимаю. Это всё просто бессмысленно. Поэтому я отказываюсь.
– Приказ свой не отменяю, – сказал начальник штаба, – я тебе не ванька-встанька. Но думай. Через месяц буду давать премиальные в размере двух зарплат, и те, кто на вывозке, получат в первую очередь.
И Алексей вечером пошёл на работу – решил заработать. Месяц отъездил в кабинах гигантских МАЗов, а когда пришёл получать зарплату, оказалось, что премиальные дали всем, кроме него. Потом шёл и смеялся над собой.
– Надо же, как купился! Ну это последний раз. Никогда, никогда больше! «Подняться над землёй», – вспомнил. Где уж там.
Но главное другое – с Любовью было не всё ладно. Один раз, приехав, застал у неё высокого светловолосого парня, солдата. И понял – он уже не один.
– Знакомьтесь, – представила, – Антонас, между прочим, из Литвы.
Он промолчал, а потом сказал ей:
– Ты, я вижу, не только детей любишь…
Но всё уже было напрасно – и слова, и чувства. Что можно было делать? Наверное, бросить, не ездить, забыть. Но именно это не получалось, и Алексей стал лечиться: усиленно занялся работой – пропадал в зонах, расследовал
Алексей пытался присоединиться, но не лезло, опять не лезло. Как-то вечером пришёл к собутыльнику и застыл ошарашенный: тот плакал навзрыд – на грязном, заставленном бутылками столе стояла радиола, и молодой голос прибалтийской певицы пел, звал:
– Возьми меня с собой… в свой день и час… возьми меня с собой…
Звал туда, где большие, красивые города, которых этот человек никогда не видел, красивые умные женщины, с которыми он никогда не познакомится, а над всем этим солнце, ясное, чистое солнце.
Клин клином выбивают. Тут главное найти то, что понравится. Пошёл в клуб на танцы. На лица не смотрел – главное, чтобы фигура была хорошей. Ему нравились женщины с большими тяжёлыми грудями, чтобы они непременно болтались под кофточкой, плюс оттопыривающийся зад в джинсах.
Нашёл. Пьяную, с грудями в кофточке и задом в джинсах. Пошли к нему домой. Зажгли свет. Она села на кровать, а он стал возиться около печки – затапливал.
– Ты долго ещё там? – спросила. – Я уже разделась.
– Да-да, сейчас…
И пока женщина курила и смотрела в потолок, тоже разделся и быстро лёг. Она повернулась к нему.
– Ух ты, мой маленький… – начала. И провела ладонью между ног. – Что ж ты трусы не снял, дурачок…
Потом он взобрался на неё, и, к его удивлению, всё получилось. Только было очень неприятно, когда холодные пятки женщины касались поясницы.
Одевшись, она спросила:
– Сколько тебе лет, мальчик?
– Двадцать два.
– А ведь мне уже сорок пять. У меня дочь такая, как ты.
«Боже мой, – подумал, – вот влез, вот влез… В кои веки снял, и на тебе…»
– А я считал, что ты у нас девственник, – сказал сосед-прапорщик. – Кого пилил-то?
Потом, встретившись с бывшей своей девушкой, похвастался в отместку:
– Вчера был на танцах. Между прочим, с такой женщиной познакомился, ты бы видела…. Кстати, к ней поехал…. Учиться.
Она улыбнулась:
– Дурачок ты…
Её отношения с этим парнем продолжались, а он всё сходил с ума. И, не зная, куда себя деть, поехал в Питер. Но в Питере его никто не ждал, в Питере шёл мелкий холодный дождь, все люди спешили, а ему спешить было некуда, его никто не ждал. Через три дня вернулся. И всё-таки опять навестил её. Любовь сидела и плакала.