Колька и Наташа
Шрифт:
Первой заметила пожар Наташа.
— Ой! — закричала она. — Коля!
Тонкие струйки пламени бойко бежали от соломинки к соломинке, охватывая трепещущим огнем весь стог. В воздух, потрескивая, взлетели искры. Во дворе запахло гарью, с воем рвалась на привязи собака. Из конюшни неслось беспокойное ржание.
— Карл Антонович! — крикнул Колька, но за воротами было тихо.
Колька и Каланча сбивали огонь вилами, но, тормоша сено, только помогали пламени.
Наташа сбивала огонь лопатой. Увлекшись, она не почувствовала,
К ней подскочил Колька и ладонями притушил огонь.
Каланча выбросил из ведра картошку и, набирая из бочки воду, выплескивал ее на стог. Но огонь точно злясь, все разгорался. Дети метались по двору. От волнения они не замечали жары. Слезились от дыма глаза.
Занятые стогом, ребята только сейчас обратили внимание на трескучее пламя у ворот конюшни. У входа вырос небольшой барьер из огня. Огонь лизал ворота.
Колька раньше всех оказался у конюшни. Языки пламени, топот и ржание животных ошеломили его.
Каланча яростно расшвыривал вилами огонь у ворот.
— Колька, помогай! Девчонка, чего нюни распустила! — зло кричал он.
Колька пришел в себя:
— Наташа, беги на пожарку, быстро!
Ни калитку, ни ворота Наташа не смогла открыть: сил не хватало.
— Чего скисла? — крикнул бежавший с ведром Вася. — Лезь через ворота!
Посмотрев вверх, Наташа схватилась за перекладину. Было очень, очень страшно. «Главное, — подумала она, — лезть и не думать, что можно сорваться».
Забравшись на ворота, Наташа громко закричала:
— Пожар! Пожар!
Но в тихом переулке, кроме глухой старухи, рвавшей траву, никого не было. Наташа, зажмурив глаза, прыгнула вниз.
Старуха с неодобрением покачала головой:
— Озорница!
Наташа, громко крича, побежала в пожарную.
Глава 27. В огненном кольце
Кони совсем обезумели. Ударами копыт они разбили дощатые перегородки своих клетушек, с диким ржанием метались по конюшне.
Только Сокол, находившийся в самом углу, сколько ни бился, не мог вырваться из своего крепкого стойла.
Вспотевший и грязный Каланча с остервенением швырял землю в огонь. Но это не помогало.
Колька делал то же самое.
— Послушай, Каланча, — крикнул он. — Пламя нам не потушить. Надо немедленно выгнать лошадей.
— А как? Они не пойдут на огонь, боятся. Да и в конюшню как проскочишь?
Около мальчиков с треском упала горящая верхняя перекладина дверной рамы. Жаркое дыхание огня опалило их. Дальше ждать было нельзя.
— Я попробую, — решительно сказал Колька. Он отбежал назад и, разогнавшись, прыгнул через огонь.
— Каланча! — закричал Колька, — отойди от ворот.
Каланча отбежал за угол.
Теперь для Кольки наступило самое тяжелое: заставить коней перескочить через огненное препятствие.
Охваченные паническим страхом, они
Колька ласково приговаривал:
— Ну, ну, милые, ну, хорошие! — обойдя лошадей, он погнал их к выходу. Но те шарахались, жались в угол.
Никогда еще Колька не чувствовал себя таким беспомощным. И все же неудача не обескуражила его. Он схватил горящую доску и, снова обежав коней, подкрался к ним сзади, стал размахивать факелом.
Животные, на которых попали искры, рванулись вперед.
Но снова, как в первый раз, перед самым выходом остановились. Еще мгновение, и они повернут назад. Отчаявшись, Колька ударил горящей доской по крупу ближайшего рысака. Конь сделал сильный скачок и оказался снаружи. За ним вылетели остальные.
— Колька, — звал Каланча, — вылазь, черт окаянный! Вылазь — сгоришь!
В левом углу с грохотом обвалилась крыша.
Но Колька думал о спасении Сокола и кинулся к его стойлу. От невыносимо жаркого воздуха сдавило в груди, ноги подкосились. Колька зашатался и упал.
В ушах его стояло протяжное, тоскливое ржание Сокола.
Глава 28. Подвиг матроса
Пожарный обоз с грохотом мчался по мостовой.
На одной из подскакивающих бочек, вцепившись в пожарника, сидела Наташа.
— Но, но! — понукала она лошадей. — Скорее, скорее!
Дорога казалась ей длинной, а бег лошадей медленным.
— Скоро приедем, дочка, — успокаивал пожарник.
Наташа его не слушала. В гудящей толпе, торопящейся на пожар, она заметила бушлат Глеба Дмитриевича.
— Дядя Глеб, дядя Глеб! — закричала девочка, однако голос ее потонул в людском гуле.
Глеб узнал о пожаре случайно. Вначале он не придал этому особого значения. Мало ли в городе бывает пожаров в этакую жарищу. Услыхав же, что горит дом Шинделя, немедленно побежал туда. Этот большой и сильный человек испытывал угрызения совести. Он упрекал себя за то, что оставил ребят караулить лошадей.
В толпе матрос неожиданно увидел владельца фаэтонов.
— Что у вас там такое? — задыхаясь, спросил Костюченко.
— Боже мой, откуда я знаю? — чуть не плача, ответил тот. — Ребята наверное подожгли.
Слова его словно подхлестнули Глеба Дмитриевича.
…Еще не подъехав к дому, пожарные соскочили со своих сидений. Одни из них разматывали шланги, другие возились у колодца, третьи перелезли через закрытые ворота и открыли их.
Догорал стог сена. Половина конюшни была охвачена пламенем. Испуганные кони забились в крайний угол двора, на цепи рвалась охрипшая от лая собака, громко кудахтали куры.