Колька и Наташа
Шрифт:
Каланча бросил на него злобный взгляд и, болезненно морщась, начал приподниматься.
— Живее, дохлые крысы, — прикрикнул косоглазый и вытащил из кармана две бутылки самогона, — проваливайте и, пока не позову, носа чтобы не казали. Слыхал, Каланча? Проваливай, скорее, а то я тебе вчерашнюю баню повторю.
Колька, Наташа и Генка выскользнули из каморки. Каланча невозмутимо последовал за ними.
— Худо тебе, сказал Колька, — идем к нам.
— Мое дело! Не прошусь, не плачу.
— Стекло помог разыскать.
— Ну, — искренне удивился Каланча, — да он же труслив, как заяц?
— И совсем не так, не трус он, — заступилась за Генку Наташа. — Владькин отец, этот самый Карл Антонович, его пугал, а он не побоялся.
— Цыц! Не называй его, — зажал ей рот Каланча и оглянулся на дверь каморки.
— Каланча! — прервал их окрик косоглазого. — Сгоняй-ка кого-нибудь в пивную «Жигули», пусть Карлу Антоновичу передаст: сегодня, мол, не можем, на той неделе будем делать.
— А чего сегодня не можете, надо ведь сказать!
— Опять баню захотел?
Каланча послал в «Жигули» одного из мальчишек.
Ребята вышли на палубу, вдохнули чистый речной воздух.
На Волге в этот вечерний час было тихо-тихо, лишь изредка всплеснет играющая рыба, да ветер пробежит в камышах.
Неудачная встреча с Каланчой, мрачная баржа вызывали у друзей невеселое настроение.
Каланча, скрывая грусть, поторапливал:
— Пора вам, скоро вся шатия соберется…
От Кольки не могло укрыться: трудно Васе, а вернуться гордость мешает.
Глава 22. Призывный свист
Трижды раздался пронзительный свист.
Колька с Наташей, сидевшие за завтраком, переглянулись. Рука Марии Ивановны, наливавшей чай, застыла с неполным стаканом.
— Никак Вася? — спросила Мария Ивановна (свист Каланчи хорошо знали в детдоме). — Никак он?
Колька сделал безразличное лицо, но так и рвался выскочить из-за стола.
— Какой там Каланча? — прислушиваясь, не раздастся ли снова сигнал, пожала плечами Наташа. Она, как и Колька, сгорала от желания поскорее встретиться с Васей.
Еще недавно, расставаясь, Каланча заявил о нежелании покинуть беспризорников и вдруг явился и вызывает Кольку.
Что-то случилось и, должно быть, важное.
Ребята выбежали из дома.
Во дворе Колька и Наташа никого не увидели. Они устремились на улицу — нет Каланчи.
Тогда Колька закаркал:
— Кар-р, кар-р!
Наташа подняла брови:
— Зачем ты так?
— Сейчас увидишь, — ответил Колька и снова принялся за свое.
Незаметно к ним подкрался Каланча и хлопнул Кольку по плечу. Не дав ребятам опомниться,
— Девчонка пускай здесь останется.
Но девчонка и не собиралась оставаться.
— Ты почему меня все: девчонка да девчонка? — строго спросила она. — У меня имя есть, да!
Каланча неторопливо вытер нос. Понимая, что Наташа так просто не оставит их, он разрешил:
— Ладно, слушай, только язык прикуси, а то — сама знаешь — всыплю!
Наташа вспыхнула и вызывающе тряхнула косичками:
— Попробуй!
Для разговора Каланча выбрал сеновал.
Колька с Наташей с нетерпением ожидали рассказа.
Убедившись, что никто их не подслушивает, Каланча опустился на коленки и сказал:
— Когда вы смылись с баржи, я узнал, что Владькин отец, как его…
— Карл Антонович, — поспешно подсказал Колька.
— Он самый. Так вот он нанял косоглазого и второго, чтобы они сегодня вечером угнали в степь четырех его рысаков, которых забирают в армию.
— Ну и что? — спросил Колька.
Каланча вскочил на ноги и яростно замахал руками:
— Ты что, обалдел? Лошади же для Красной Армии! Помешать надо гадам и проучить зараз Карла Антоновича и косоглазого. У меня до сих пор все болит от его кулаков. Воровать заставляет.
Колька тоже стал.
— Пошли в милицию. Там все расскажем.
— В милицию я не ходок. Ну ее! Она еще и меня заодно сцапает.
— А может быть, к Глебу Дмитриевичу? — в раздумье произнесла Наташа.
— К нему? — Вася молча жевал соломинку.
— Он тебя уважает, — настаивал Колька.
— А ручки? Брось, друг ситный.
— Да ты послушай, Каланча. Мы хотели их снять и снести на дачу, а Глеб сказал: «Не трогайте без Васи. Он эти ручки забрал, он их и вернет. Я в него верю».
Лицо Каланчи выражало сомнение.
— Ну, что с тобой? — толкнула его Наташа.
Каланча не обратил на нее внимания и спросил у Кольки:
— А ты не врешь? Хотя он по-другому и сказать-то не мог. Знает, небось, чего Каланча стоит. Ладно! Пошли к матросу. Только я не насовсем. Помогу и до свиданьица.
Они быстро спустились с сеновала.
Глава 23. «Смотреть в оба»
Последнее время Глеб Дмитриевич был очень занят. Он помогал военкому в мобилизации лошадей.
Сейчас матрос нервничал и выходил из себя. Еще бы! Барышники угнали хороших лошадей в степь, оставив для Красной Армии малопригодных.
— Жулики и воры, — ругался Костюченко, идя к Шинделю.
И тут матрос встретился с ребятами. Каланча, заикаясь, рассказал о разговоре, услышанном на барже.