Колледж Святого Джозефа

Половнева Алёна

Соня не носила шапок, а повязывала на голову длинный шарф. Курилка обожал дергать за один его конец и наблюдать, как она, ворча, поправляет съехавшую набок конструкцию.

— Мы опаздываем, — напомнил Кирилл. Дженни, не торопясь, отряхивала снег со своей хорошенькой шубки.

— Побежали, — Соня схватила ее за руку и потащила в парк, как упирающуюся корову на веревочке. Она так ускорила шаг, что Дженни пришлось перейти на бег. Кирилл уже ушел далеко вперед.

— Куда ты так торопишься? — заныла Дженни.

— Валлиец

же, — коротко ответила Соня.

— Что Валлиец? — захныкала запыхавшаяся Дженни, — ты его на Балу видела.

— Я еще хочу, — отрезала Соня.

Они добежали до восточного края парка. Здесь, на крытой сцене летними вечерами играл оркестр, а по выходным проводились танцевальные вечера для пенсионеров. Зиму сцена пережидала в одиночестве и пустоте, а площадка перед ней, когда не была залита как каток, оставалась безлюдной до самой весны.

Рождественский снегопад превратил окрестности в живописное и романтичное место: парковые деревья обзавелись снежными шубами, летняя сцена, освещенная желтыми круглыми фонарями, выглядела пушистым устрицеобразным сугробом. Посреди площадки, прямо на снегу, в железной чашке ярко горел огонь и полукругом стояла толпа любопытствующих.

Соня поднялась на цыпочки, чтобы высмотреть Егора и Заваркину.

Они почти не общались с Хэллоуина. Весь ноябрь и декабрь Егор проходил с таинственным видом, шептался с Кириллом на переменах и пропадал вечерами. Под Новый год они столкнулись в «Медной голове»: Егор драл глотку со сцены, а Заваркина потягивала стаут в закутке для музыкантов и выглядела довольной. На ней были джинсы, «мартенсы» и зеленая футболка с надписью «Kiss me I’m Irish». Она тогда помахала Соньке и приветливо улыбнулась.

Соня видела только спины, а привстав — только шапки. Шапки были меховые и вязаные, припорошенные снегом и уже отряхнутые. Друзья нашлись в противоположном конце площадки. Кирилл в шапочке, натянутой по брови, вертелся рядом.

Они стали протискиваться сквозь толпу, то и дело оскальзываясь и извиняясь.

Заваркина без макияжа, в кедах, по-прежнему очень коротко стриженая, выглядела не старше Егора. Сам Егор, посвежевший на морозе, в китчевом свитере со злобным снеговиком и распущенными волосами, не сводил с нее глаз.

Оказалось, что ребята расположились прямо возле артистов и уже были обеспечены стаканчиками с чем-то дымящимся. Заваркина болтала с каким-то маленьким мужичком в шапке. При ближайшем рассмотрении мужичок оказался Сей Сеичем, который приветливо им помахал. До девчонок долетели обрывки разговора.

— Не могу я брать за это деньги, — с улыбкой, но настойчиво возражал Сей Сеич, — считай это рекламой, представлением для привлечения внимания.

— Я должна вам за Бал, — сказала Заваркина. Осмотревшись, она стянула шляпу со стоящего рядом пацана и, прежде чем тот успел сказать «Эй!», спряталась по толпе.

— Анфиса! — крикнул Сей Сеич, но напрасно.

Отойдя не

несколько шагов, Анфиса сделала странную вещь: достала из кармана куртки ключ и бросила его в шапку.

На середину площадки вышел первый повелитель огня с поями, и представление завертелось. Анфиса пошла по толпе, и шапка наполнялась купюрами и медяками.

— Не скупитесь, а делитесь, — весело выкрикивала она, — спасибо, спасибо, спасибо.

Она притормозила возле невысокой девушки в черной шапочке.

— Помогите артистам на новые пои, — громко и крикнула Анфиса и тут же тихо спросила, — ты одна?

— Без Бьорна, — тихо ответила девушка и поправила выбившуюся из-под шапочки светлую прядь, — но не одна.

Девушка достала из шапки ключ, заменив его мятым полтинником и, развернувшись, скрылась в толпе.

Сзади будто кашлянул дракон, и Анфиса, вздрогнув, обернулась. На площадку решительно вышли две высокие девицы — блондинка и брюнетка. Их роскошные фигуры были упакованы в коричневую замшу, на веревках они тащили высокого блондина в таком же костюме и кожаной маске. Огонь вспыхнул по всему периметру площадки, толпа зашепталась, раздались нетерпеливые аплодисменты.

Анфиса обернулась и всмотрелась в темноту. На парковке возле огромного наглухо затонированного внедорожника, стояла тонкая фигурка в дурацкой черной шапочке и пристально смотрела на Валлийца. Заваркина, не задумываясь, отдала бы мешок пряников за то, чтобы поближе увидеть выражение лица своей сестры.

Валлиец церемониально и торжественно сжег своих ведьм и под бурные аплодисменты вернулся в глинтвейный уголок. Заметив Анфису, вертевшуюся рядом, он вздрогнул.

— Привет, — сказал Валлиец. У него был бархатный баритон, — как Алиса?

— Скрывается на своем фьорде, растит сына, — ответила Заваркина, всмотревшись в его маску, — мы мало общаемся.

— Врунья, — шепнул Егор еле слышно. Заваркина ущипнула его за запястье.

Валлиец кивнул и отвернулся к своему оборудованию. Анфиса насмешливо посмотрела ему в спину и снова обернулась к парковке. Внедорожника не было.

— Ты слишком пристально за мной следишь, — шутливо обвинила Заваркина Егора. Тот непонимающе изогнул бровь.

— Выпьем чего-нибудь горячего, — предложила Соня, наблюдая, как тушат огонь.

— Пошли ко мне, — сказал Заваркина. Толпа неспешно разбредалась.

Кирилл повеселел: «заваркинская» кофейня была единственной, где в кружку с кофе могли плеснуть кое-чего покрепче. Они побрели по пушистым сугробам, уворачиваясь от лошадей и дивясь запаху карамельного попкорна, которого уже сто лет не продавали в кинотеатрах. Егор и Анфиса плелись в обнимку чуть поодаль и, едва войдя в кофейню, скрылись за занавеской, отделяющей зал от подсобных помещений.

— Мне восемнадцать, — доверительно заявил Кирилл чернобровому баристе, стягивая шапку. Бариста посмотрел на Соню и Дженни.