Колледж Святого Джозефа
Шрифт:
— Но…
— Я прошу вас не предъявлять никаких претензий цирку. «Арагоста» — наша гордость. Для них в этом году выделена отдельная статья бюджета.
Анафема, умолкнув, раздраженно засопела.
— Видите ли, уважаемая Ангелина Фемистоклюсовна, — директриса снова прошлась по кабинету, — мы же не триста девятнадцатой школой управляем. У нас есть традиции, которые мы должны блюсти. К сожалению, времена меняются, и мы должны отвечать на эти изменения. К тому же, боюсь, наши ученики, если мы откажемся от бала навсегда, сживут
Директриса бросила взгляд на Анафему, которая еще хранила на лице упрямое выражение.
— Ангелина Фемистоклюсовна, я представляю, что вы вчера пережили, — смягчилась директриса, — вы хорошо выполняете свою работу, и на ваши плечи легла огромная ответственность. К тому же, к сожалению, наши добровольцы из Совета Школы повели себя не лучшим образом, между нами, если честно, поступили по-свински: расхватали своих детей и разъехались. Вы получите премию…
— Спасибо, — прервала ее Ангелина Фемистоклюсовна и поднялась с кресла, — мне пора идти. Как вы знаете, по школе сейчас распространяются пакеты…
— Оставьте это, убедительно вас прошу, — твердо сказала директриса.
Анафема хотела сказать что-то еще, но передумала и вышла за дверь. Здесь она вдохнула и выдохнула три раза: этот нехитрый прием часто помогал ей не срываться на крик при общении с учениками.
И тут, когда Анафема уже готова была поверить, что все самое неприятное позади, она увидела нечто убийственное, нечто, намного хуже, чем легализация Бала Святого Джозефа. У мужского туалета, напротив директорского кабинета, Анфиса Заваркина передавала большой непрозрачный конверт дочери губернатора Софье Кравченко. Конверт тут же был спрятан в сумку, а трое учеников присутствовавшие при передаче улыбались этой негодяйке.
— Что здесь происходит? Что в конверте? — Анафема подскочила к группке одним мощным прыжком. Дженни вздрогнула.
— Здесь ничегошеньки не происходит, — насмешливо отозвалась Заваркина, — как провели вчерашний вечер?
— Я знаю, что это ты сделала, — тихо сказала Анафема, больно хватая ту за руку. Она поморщилась, а Егор непроизвольно дернулся вперед. Кирилл положил руку ему на плечо.
— Ты меня унизила, — прошипела Анафема в лицо Заваркиной.
— Значит, мы квиты? — насмешливо спросила она.
— Откуда в тебе столько злобы? — Анафема была вне себя.
— Учителя воспитали, — Анфиса перестала улыбаться и вплотную подошла к Анафеме. Та помедлила ровно три секунды, открывая и закрывая рот, и обратилась в бегство.
— Фух, слава богу, — выдохнул Кирилл, нырнул за дверь мужского туалета и вытащил оставшиеся пакеты Бала Святого Джозефа. Им оставалось раздать примерно десяток.
Соня вытащила из сумки конверт с фотографиями, и они с Дженни принялись разглядывать снимки.
— Ты вернешься? — спросил
— После шестого урока, — пообещала Заваркина, с видимым трудом переменив выражение лица на чуть более благожелательное.
— Я думаю, стоит продолжить вчерашний разговор.
Заваркина кивнула и, подхватив свой портфель, процокала каблуками по мраморному полу старой гимназии по направлению к выходу. Егор улыбнулся ей вслед и скрылся за дверью туалета.
— Отговори его, — велела Соня, отвлекшись от фотографий.
— Еще чего! — возмутился Кирилл, — чего это я буду его отговаривать?
— Она ему откажет!
— Во-первых, это не твое дело, — с расстановкой произнес Кирилл, — во-вторых, он ей нравится.
Дженни оторвалась от фотографий и уставилась на Кирилла. Внутри у нее все похолодело. Так бывало с ней во сне: она видела себя, поднимающуюся высоко-высоко, а потом вдруг опора исчезала из-под ее ног. Она оставалась висеть в воздухе и понимала, что дальше будет только стремительное падение, отчего ей становилось все страшнее и страшнее.
— Нравится? — скривилась Соня.
— А ты сама не видишь? — притворно удивился Кирилл.
— Чего не видишь? — спросил вернувшийся Егор.
— Ничего, — поспешно ответила за него Дженни.
Анафема, притаившаяся за углом и слышавшая весь разговор, похолодела. Что будет, когда родители Егора узнают, что их сын увлекся престарелой потаскухой?
«Можно будет сказать, что они познакомились на этом ужасном празднике», — пронеслась под благообразным перманентом лихая мыслишка, — «и его не оставят в школьном расписании в следующем году. И ни в каком другом!». Ангелина Фемистоклюсовна тут же отогнала прочь эти размышления. Ее обязанность уберечь ученика от опасности, и она это сделает! И ей нужно привлечь к этой святой миссии все дружественные силы.
Анафема отлипла от стены и посеменила на второй этаж, где у девятого класса вела литературу Раиса Петровна.
— Вы должны быть начеку, — жарко шептала Анафема, вытащив в коридор классного руководителя одиннадцатого «Б», — четверо ваших учеников, вы знаете, о ком я говорю, связались с очень опасной женщиной…
На втором этаже было очень мало света. Он сочился в хитро спроектированные узкие окна под самым потолком. Плохое освещение придавало коридору зловещий вид, и в очень правильном свете оттенял слова Анафемы.
Раиса Петровна смиренно кивала. Она видела неразлучную четверку, раздающую пакеты, и школьные сплетники уже донесли до ее ушей, что именно эти четверо потворствовали проведению нелегального бала. Раиса Петровна уже успела лихорадочно прикинуть, каковы будут последствия для нее, как для классного руководителя, и теперь вжимала голову в плечи, старательно соглашаясь с завучем и пытаясь скрыть панику.
— Вы должны присматривать за ними, — Анафема увлеченно ткнула себя пальцем в глаз, — обещайте мне.