Коллектор
Шрифт:
— Ради дочери. Встретил бы ты меня за пару лет до ее рождения, удивился бы. Жизнь словно надвое переломило. Я раньше очень много матерился, а как стал отцом... В общем, стараюсь избавляться от старых привычек.
— Короче, я сказал, что ненавижу этот мир. Это философия панков.
— Здорово быть тобой, — я усмехнулся. — Панк, бунтарь, ненавистник корпораций. А сам на них работаешь.
— А смысл мне чистюлю изображать? — Гриша отмахнулся и уставился в окно, наблюдая за ходом машин. Я обгонял их по скоростной полосе. — Слушай, я же людей раньше убивал, дворцы штурмовал, деревни мы жгли. По норам ползали. Может, из-за меня в Мали никогда больше
Я притормозил у лестницы, ведущей к станции монорельса. Мне очень хотелось ответить ему. Рассказать правду о себе. Он часто загонялся, вспоминая о травмирующем прошлом, и мне было что ему сказать. Но из раза в раз я молчал, притворяясь, будто не понимал его проблем. Я боялся открыть ему свое прошлое. С одной стороны, я ему доверял. С другой, переживал из-за возможных последствий.
— Ладно, — Гриша размял шею, так и не дождавшись от меня ответа. — Тебе не понять, не буду нагружать лишней фигней. Знаешь, завидую я тебе. Я бы тоже хотел совесть почище.
Я криво улыбнулся и похлопал друга по плечу.
— До завтра? — спросил я.
— Давай, чувак, пойду разгонять плесень, — он кивнул. — Завтра увидимся.
Мы с Гришей попрощались, пожали друг другу руки, и он вышел из тачки. Я поехал домой. Бросил взгляд на внутренние часы. Уже одиннадцать. Значит, меня ждет настоящая спецоперация по проникновению в собственную квартиру. Попасть внутрь так, чтобы не разбудить ни жену, ни дочку.
Из динамиков хриплый голос напевал что-то про «Питер и белые ночи». А ведь Питера уже нет. Ни Петрограда, ни Ленинграда, ни Санкт-Петербурга. Ничего нет. Город на берегу Финского залива оказался уничтожен во время Войны. Питер сохранился только на открытках. А крупнейший морской порт теперь в Выборге, в Свободной Экономической Зоне «Север-Запад».
Да уж. Эпоха ушла.
Хотя мне об этом размышлять глупо. Не застал я «город белых ночей и ветров». Родился уже после Войны. Так что остаётся только слушать песни и смотреть кино, которое там снимали.
Ладно, дорога неблизкая, и пусть улица пустая, гнать всё равно не буду. Тише едешь — дальше будешь. Меня дома ждут.
***
Весь подъем в лифте этот мужик косился на меня. Я знал его, он был моим соседом и примелькался, но даже не поздоровался. Думаю, я отпугнул его своей формой, по которой с первого взгляда был понятен род моих занятий. Я работаю в «ВСБ», и я точно не инкассатор. У них форма серая. У нас черная. Не перепутаешь.
Я уже привык к реакции людей. Без кредитов в современном мире никуда, ты просто не выживешь. И людей, которые по тем или иным причинам не могут вернуть долг, тоже полно. И ими занимаемся уже мы.
Так что наверняка кто-то из родственников этого мужика уже встречался с кем-нибудь из моих коллег. Вот и косится. Уж что-то со слишком откровенной враждебностью смотрит.
Я сам не понимал своего отношения к работе. С одной стороны, вроде бы и забираешь последнее, а с другой... Ну, работа — она и есть работа. Не горжусь, но и стыда особого не испытываю. Мне семью кормить нужно. И что мне делать, в частную армию идти? Там-то шансов умереть гораздо больше. Можно в мясной штурм попасть, могут с беспилотников накрыть. И родных с другого континента не увидишь. А так я при них, рядом.
Так что мне оставалось только
— Мразь, — послышался за спиной шепот.
— Рот закрой, — не разворачиваясь, сказал я. — А не то заштопаю. Понял?
Он промолчал. Ну и хорошо, потому что я совсем не в духе.
Подошёл к двери своей квартиры, приложил карту к замку. Дверь едва слышно отворилась, я вошёл внутрь и сразу же нажал на кнопку закрытия, чтобы свет из коридора никого не разбудил. Дождался, пока оптика подстроит яркость и контрастность, отрегулируется, после чего стал стаскивать с себя форму. Повесил всё на вешалку и пошел в ванную комнату.
Ванны у меня не было, только душевая кабина, да ещё и с настройкой на максимальную экономию. Стащив с себя бельё и бросив его в корзину, я забрался внутрь, закрыл створки и нажал на кнопку.
От резко ударившей со всех сторон едва тёплой воды дыхание перехватило, но я удержался от вскрика. Намылился, снова нажал на кнопку, и струи вновь полоснули по мне, смывая мыльную пену.
Я вышёл и уставился в зеркало.
Завтра на работу не надо, значит, можно поспать подольше. По-хорошему надо бы потратить утро на то, чтобы провести его с Маруськой, вот только боюсь, что без таблеток мне сегодня не уснуть. Уж слишком много эмоций я пережил за последний день. И все они связаны с пиджаками. А мне завтра с ними на корпоративе отдыхать.
Плюнув на все, я открыл шкафчик над раковиной, достал из них флакон с таблетками, вытряхнул себе на ладонь одну, забросил в рот и тут же запил водой прямо из-под крана. Если учесть, сколько там химикатов, то кипяти её, не кипяти, все равно рано или поздно печень отвалится. Впрочем, то что продают в бутылках, не сильно-то и лучше.
Обтеревшись полотенцем, я натянул на себя чистое бельё и вышел из комнаты. Не удержался, подошёл к детской кроватке и посмотрел на безмятежно спящую девочку. Мою дочь. И почувствовал, как на лицо невольно наползает улыбка. Она еще совсем маленькая, полностью чистая. Ни одного импланта, никакого железа — и никаких грехов на душе.
— Ты пришёл? — раздался с кровати сонный голос жены.
Весь день с Санькой провела, умаялась. Ну да, как иначе? А я все на работе и на работе...
— Да, — прошептал я в ответ.
— Как день? — спросила она.
Перед глазами пролетели картины. Нацеленный на меня ствол, рыдающий корпорат, и он же летящий в окно. Холеная рожа старшего инспектора. Пятно крови на асфальте перед выходом из подъезда.
— Нормально, — ответил я.
Обычный день на работе.
Глава 3
— Опаздываешь, — я затушил сигарету о пепельницу в уличной урне. — Пробки в метро?
— Очень смешно, — огрызнулся Гриша, выпустил на ходу сладкий дым и убрал в карман вейп. — Пошли.
Над нами возвышались сто двадцать два стеклянных этажа — причудливо изогнутое здание «ВСБ» в Новой Москве-Сити. В темном вечернем небе стояло зеленое зарево от столбов света на крыше корпорации. Там, на стеклянной кровле, медленно крутился по оси гигантский логотип банка. Где-то в холле здания можно найти инфостенд с бравадой о том, что это — самый большой логотип в России. Двадцать пять метров и тридцать тонн чистейших московских понтов. Сделано на деньги работяг, которые сорок лет выплачивают проценты за ипотеку своей тесной халупы.