Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий
Шрифт:
Перед помещением коллектор раздваивался. Боковой рукав был меньшего диаметра и отделялся небольшим возвышением, напоминающим порог, он отходил под углом от основного и плавно поворачивал в отдалении. Сразу за развилкой в полу начинались поперечные решётки, прикрывающие канаву глубиной около метра. Она была достаточно широкой, для того чтобы в ней на корточках смогли пройти два человека одновременно. Канава заканчивалась поперечной стенкой вровень с полом коллектора, а перед стенкой вниз уходила металлическая труба, похожая на одну из тех, которые были в камере с водобойной ямой, только размером с коммуникационный колодец. Труба тоже была закрыта решёткой, но с более мелкими ячейками. На решётке виднелись высохшие веточки
– Твою ж налево! – глухо пробормотал Костик.
– Офигеть! Это он! Мы нашли его! – суетился Андрюха. – Вы посмотрите, только посмотрите. Фотографируй давай! – слегка толкнул он меня в плечо.
Я полез в сумку за фотоаппаратом, руки от волнения не слушались, во рту пересохло. Высветив ФОСом купол шахты, я сделал фото. Колодец трёх рек был похож на ствол метрополитена, но больше, просторнее: стены бетонные, с техническими круглыми балконами по всему внутреннему радиусу. Однако они не замыкались, сделать это не позволял выступ, спускавшийся до самого низа. Я аккуратно попробовал ногой прочность балкона и, убедившись, что опасаться нечего, шагнул на него. Моему примеру последовали и ребята. От шахты нас отделяла обрешётка с прикреплёнными к ней трубами и порыжевшими кабелями. Мы подошли к выступу, он представлял собой монолитную конструкцию, формой напоминавшую букву «П», этакий прямоугольный короб. Боковые части короба примыкали к стенке ствола не полностью, а были закреплены на балках. Заглянув в проём, я увидел, что похожие балки установлены и внутри короба.
– Смотрите! – пояснил Костик. – Сверху к конструкции подходит коллектор, который идёт от порога на развилке. Порог – переливная стенка. Если по напорным трубопроводам вдруг приходит больший объём воды, чем требуется, уровень повышается и излишек переливается сюда. Для того чтобы урегулировать поток, и сделан аварийный перепад. Этот короб не даёт воде, ну, разбрызгиваться, что ли. А внутри установлены водобойные блоки, чтобы разбивать поступающий сюда объём.
Мне всегда нравилось слушать Балакина. Даже если он сталкивался с чем-то впервые, то сначала молча наблюдал, присматривался, а затем делал логический вывод и объяснял всё понятно и просто. Так, правда, было в основном с подземельями. Видимо, его рассудительности помогал большой опыт в этом деле. И всё-таки я не всё понял из его объяснений и, заглянув в зазор между конструкцией и стенкой, спросил:
– А почему тогда короб не вплотную к стволу примыкает, а держится на балках?
– Да чтобы обслуживать проще было! Представь, если потребуется заменить какой-то водобойный блок, вот у тебя доступ к нему с обеих сторон с балконов.
– Ну хорошо. А как сюда блок затащить, не по коллектору же?
Балакин посветил вверх фонарём:
– Видишь?
Я тоже посмотрел под потолок и заметил под сводом тельфер – кран, наподобие тех, что бывают в заводских цехах для подъёма и перемещения тяжестей. Обогнув ствол, мы подошли к металлической наклонной лестнице, похожей на пожарную, и решили спуститься. На нижних балконах ничего интересного не оказалось: ни выходов в коммуникации, ни проходов куда-либо. Зато с последнего балкона на дно ствола уводили скобы, а сбоку была дверь. Осторожно войдя, мы остановились. Рядом с дверным проёмом виднелась широкая техническая лестница. Чуть поодаль в полу угадывались квадратные люки, а между ними и вдоль стен – железные шкафы.
– Похоже на машинное отделение! – определил Костик.
Из одного люка торчало овальное приспособление, похожее на половину гигантской хоккейной шайбы, голубое и огороженное сеткой-рабицей. Вокруг на мощных керамических изоляторах возвышался аппарат, соединённый с «шайбой» кабелями с оголёнными клеммами. Мы смотрели на Балакина, ожидая разъяснений, а тот разглядывал машину,
– Это же турбина Пелтона, – заявил он наконец. – Никогда таких не видел!
– А ты что, много турбин в жизни повидал? – усмехнулся Андрюха.
– Не много, но про такие в книжке читал. Лестер Пелтон – это американский изобретатель. Он в XIX веке придумал ковшовые турбины, рассчитанные на небольшой расход воды. Их ставят на перепадах высот, чаще всего в горных районах, когда воды мало, а использовать её необходимо. Шкиф, то есть колесо, напоминает, ну, мельничное, что ли, вода подаётся на лопатки, оно вращается и вырабатывает электроэнергию.
Я тоже более внимательно осмотрел турбину, но ничего удивительного в ней не нашёл и не понял, чему удивился Костик. На боку «шайбы» была выштамповка – «ЛМЗ».
– Что это значит? – спросил я у товарищей, указывая на надпись.
– Ленинградский механический завод, скорее всего, – пояснил Балакин.
Машинное отделение оказалось двухэтажным. Нижний этаж был совсем маленьким. С потолка приходила мощная толстостенная труба, она соединялась с той частью турбины, которая была закреплена на огромной бетонной станине. Получалось, что турбина как бы находилась между этажей, сверху – генератор и трансформаторы в железных шкафах, а снизу – шкиф. Правда, самого шкифа я так и не увидел, его закрывал чугунный кожух. Вода из турбины должна была сбрасываться в водобойную яму с тянувшимся от неё полукруглым лотком, к нему же был подведён водослив от резервного водосброса.
Колодец трёх рек казался фантастической башней, только башней не снаружи, а изнутри. Балконы как бы делили её на пять этажей, делая сегментной, раздробленной. Тельфер с неподвижным крюком едва угадывался в лёгком облачке пара, поднявшемся, видимо, из-за образовавшейся тяги. Тянуло из проёма в подножии шахты. Лоток напоминал разрезанный вдоль коллектор, вмонтированный в пол. В нём стояла вода и плавали странные чёрные и голубоватые водоросли. Возле нижнего балкона из стены выходил пучок кабелей, он как будто подныривал под балкон и затем, делясь на отдельные нитки, распределялся по обрешётке.
– А давайте-ка посмотрим, куда кабели уходят? – предложил Андрюха, проследив мой взгляд.
Мне же больше хотелось исследовать нижний отводящий канал, но он был подтоплен, казался скользким и неуютным. Хотя едва ли можно применять такие домашние, тёплые слова по отношению к подобным объектам. Решили подниматься. Путь наверх будто приближал меня к обычному наземному миру, где всё было обыденно, предсказуемо и совсем неинтересно, и мне не хотелось уходить. Но мои товарищи уже направились к скобам, ведущим на нижний смотровой балкон, и я, не став спорить, шагнул за ними.
Купол Колодца тоже выглядел фантастично: в его центре выделялось прямоугольное углубление, похожее на секционный люк, а сбоку, с балкона, шли два скоб-трапа к круглым крышкам. Но на обычные крышки они вовсе не были похожи: выпуклые, раза в два больше простых коммуникационных, да к тому же с небольшими штурвалами. Они скорее напоминали клапаны между отсеками подводной лодки, чем люки для спуска в подземное сооружение.
Рядом со скоб-трапами мы заметили короткий коридор с металлической дверью. Толстые, лоснящиеся, как лапша на вилке обжоры, кабели свисали с крюков на стенах, а затем разветвлялись по обоймам закладных по сторонам противоположной двери. Распахнув её, мы шагнули в темноту узкого прохода, который привёл нас в зал, похожий на помещение НИИ. На потолке тускло и холодно поблескивали, отражая блики фонариков, выключенные лампы дневного света. Стены выкрашены бежевой масляной краской. В торце виднелся стол с телефоном и журналом. Изучив его, мы обнаружили, что последняя запись датирована 1995 годом. Ничего особенного – замеры кислорода, углекислого газа, инициалы, подпись.