Коломна
Шрифт:
– Верно! – одобрительно загудели собравшиеся.
– Так!
– Повинен ли святотатец? Заслуживает ли смерти? – гулкий голос жреца унесся под своды башни.
– Повинен! – тут же прозвучал единогласный ответ.
– Смерть ему, смерть!!!
Рат прикрыл глаза – только бы все хорошо было с Ясной. А если… если Сгон не сумел ничего, если ее все же решат принести в жертву – даже вот такому, мертвому, Био? Выходит он, Ратибор, не добился своим выстрелом ничего? Только сделал для всех хуже – при всех недостатках, «Раптор» хотя бы защищал от нападения лесных дикарей.
Ах, Ясна, Ясна! Знать бы – где ты сейчас, как?
Собравшиеся медленно покидали зал, остался лишь один Владислав.
– Так почему же? Впрочем, что бы ты не ответил, это тебя не спасет.
– А я могу сказать, – серые глаза юноши блеснули с вызовом и гневом. – Во всем виноваты вы, волхвы!
– Вот как? – изумился жрец.
– Вы безжалостно бросали в топку Великого Био еще живых людей, ни в чем не повинных девушек, нарекая их невестами бога! Вы…
– Ах, вот оно в чем дело, – старик поднялся на ноги, словно услышал то, о чем давно уже знал или, уж по крайней мере, догадывался.
– Ну и дурень же ты, парень, – уходя, волхв обернулся на пороге. – А ведь мог бы жить и, наверное, чего-то достичь. Кстати, мы вовсе не собирались на сегодняшнем празднике приносить жертвы. И невесту бога не выбирали.
– Что?!
– Не в этот раз. Да! На тебя донес некий Сгон…
Рат похолодел – вот это уже было непереносимо! Сгон – доносчик? Но, ведь он же сам… Не-ет, подлый старик лжет!
– Донес и отправился за болота, охотиться… и мы пока не можем его ни о чем спросить. Ладно, вернется – спросим.
– Постойте! – осознав услышанное, Ратибор окликнул уходящего волхва. – Я хотел спросить… впрочем, нет… ничего…
– Прощай, – усмехнулся жрец. – Увидимся на твоей казни.
Скрипнув, затворилась дверь – дубовая, обитая толстыми железными полосами. Надежная. Даже если развязаться, такую не вышибешь просто так. Бойницы узкие – не пролезть. Грановитая башня, она же – башня волхвов, где сейчас находился узник, в сечении представляла собой сочетание шестиугольника и квадрата: внешняя сторона башни была выполнена в форме шестигранника, внутренняя же имела форму параллелепипеда. Башня мощная, охрана надежная – не убежишь.
Ах, Ясна… Может быть, стоило все же спросить о ней волхва? Да нет, не стоило – если Сгон предатель, то девушка могла пострадать из-за своей дружбы со святотатцем Ратибором. Хотя… не должна бы, пятницкий воевода Твердислав мужик справедливый и своих за просто так в обиду не даст. Подумаешь, кто там с кем дружил, миловался… Главный виновник наказан – и хватит.
Оскорбившего великое божество святотатца, привязав к носилкам, вынесли из башни четверо дюжих воинов из Семеновской башни. Желтый кружочек клонившегося к закату солнца тускло светился за слоем палевых облаков, вечерний туман опускался дрожащей дымкой на болота за Маринкиной башней… или, наоборот, исходил с болот. Впереди, на носилках несли связанного по рукам и ногам Ратибора, следом шли волхвы во главе с Владиславом, чуть поодаль – бояре и выборный князь, а уж по сторонам толпились все остальные, простой народ башен – плотники, кузнецы, воины, женщины и дети. Всех терзало любопытство, всем хотелось посмотреть, взглянуть хоть одним глазком. Еще бы, такое событие, о котором можно будет потом долго вспоминать, смакуя даже самые незначительные подробности, ведь никаких особых развлечений, не считая редких праздников с кровавыми жертвами, в коломенском «Кремле» не было, люди жили скучно.
Из простонародья никто ничего толком не знал, одни говорили, что некий воин из Пятницкой башни швырнул в божество камнем, мстя за какую-то обиду, вторые поправляли, что – не камнем, а вонючим катышком фенакодуса, третьи же утверждали, будто лично слышали, как пятницкий Ратко ругательски
Приговоренный к смерти вертел головой, как мог, пытаясь высмотреть в толпе возлюбленную или хотя бы Сгона. Ни той, ни другого видно не было… ну, Сгон понятно – охотился, или вообще сбежал – а вот Ясна… Где она могла быть? Где ее держали? Может быть, нигде… Просто девушка стыдилась подойти, да и не пошла смотреть на казнь, спряталась где-нибудь и теперь плакала, глотая слезы.
Жаль… Жаль, что так вышло – даже не попрощались, и Рат перед смертью не посмотрел возлюбленной в глаза, не признался в любви, не сказал ласкового слова. Лишь одна памятная вещь была при нем – оставшийся от Ясны «блокнот», переплетенная корой черной березы книжка… стихи… Выполняя последнюю просьбу узника, жрецы вернули ее без всяких вопросов. Так, полистали, хмыкнули – подумаешь, «книжка». Для кого-то и впрямь – безделица, а для кого-то – память.
Осталось позади «блюдечко», бревно под кустами сирени, на котором частенько сидели влюбленные. По левую руку угрюмо маячили буровато-красные башни, соединенные пряслом стены – Маринкина и Грановитая, узилище волхвов и их обиталище…
Неужели и вправду в болоте утопят? Или оставят связанным, на съедение болотным червям и всякой прочей твари?
Дойдя до начала гати, процессия ненадолго замерла, затем кто-то из волхвов – не Владислав – вышел вперед, медленно пошел в трясину… За ним отправились и все остальные, двигаясь к большому холму в виду Маринкиной башни, тому самому, где как-то ночью Ратибор видел какой-то свет… где обитало красное Поле Смерти.
Поле Смерти! Юноша невольно содрогнулся, догадываясь, как именно его решили казнить. Сжечь!!! Но не на костре, а куда более изысканно – так, чтоб святотатец забыл себя, медленно корчась от невыносимой боли, заживо перевариваемый, «прожигаемый» красным Полем.
Нехило придумано. Ай, да жрецы!
Толпа притихла, лишь жрецы с глухим бормотаньем разбрасывали кругом какие-то лепестки – то ли исполняли какой-то священный ритуал, то ли подзывали Поле. Как бы то ни было, оно не замедлило появиться, вынырнув откуда-то из разросшихся у подножья холма кустов. Вылезло, растеклось студнем, ягодным красным киселем, зыбкой хищной лепешкой, размерами чуть больше старинного сквера «блюдечко» и в добрую дюжину локтей толщиной.
Все застыли. Волхв Владислав, низко поклонившись Полю, обернулся и махнул посохом. Повинуясь его немому приказу, воины опасливо опустили носилки со связанной жертвой шагах в десяти от мерцающего, смертельно опасного студня.
Опустили и немедленно отошли. Старый жрец тоже отступил – последним, встав на самом краю гати.
Поле сместилось неожиданно быстро, просто протекло к носилкам, дотронулось ложноножкой до богопротивного святотатца. Тронуло скорее с любопытством, нежели с хищной жадностью. Быть может, Поле не слишком-то оголодало или тут была какая-то иная причина, а только Ратибор не почувствовал никакой боли, так, легкое покалывание. Парень даже улыбнулся – щекотно!