Колониальная Пехота
Шрифт:
— Вам это не поможет. — сказал я прямо, — Вас раздавят и не почувствуют.
Это его однозначно обидело, судя по изменениям в лице и интонации.
— Ты не мочь говорить с такая уверенность, дохляк. — и зачем, спрашивается, он спрашивал, как меня звать, если всё равно обзывается? — Мощь Орда больше, чем твоя кажется. Не все сражаться как ты.
— Ты думаешь, мы воюем как вы? — я потихоньку начал заводиться, — Не-а! Колониальная Пехота лезет в ближний бой только в последний случай, когда кончились патроны и техника! Ты пойми! Вас могут перебить, даже не подходя к вам!
— Я услышать, дохляк. Твоя оставаться здесь. Под охрана. — Граббатц поднялся с подушки
***
— Кроссроудс, говорит Хоук-1-1, до отмеченной точки четыре тысячи метров, выход на позицию через тридцать секунд, запрашиваю разрешение на открытие огня. — пилот атмосферного штурмовика Mixfighter B-16, стремительно приближаясь к цели, говорил в внутришлемный микрофон. Его палец уже лежал на кнопке штурвала. В нужный момент он нажмёт на неё, и десять кассетных бомб с миниреактивным двигателем упадут на противника. Ему было всё равно, что с ним будет. Если кто-то останется — на вооружении штурмовика есть шестиствольный автолазер с собственным ИИ, которому ленивый пилот может доверить уничтожение всего живого.
В-16 всегда работал в звене — четыре машины смерти. И сейчас они шли на задание. Неизвестный противник, цель — уничтожить до последнего, оставив от его позиций пустынное пепелище. Никто не задаёт вопросов — чистая работа, убил и забыл. Именно так советовали действовать пилотам. Иначе рука дрогнет, в другой раз.
— Хоук-1-1, говорит Кроссроудс, разрешение даю. Точное количество целей будет передано через десять секунд. Как поняли? — ответили с той стороны.
— Кроссроудс, говорит Хоук-1-1, принято, ожидаю. — стоило закончить фразу и вздохнуть, на визоре шлема пилоту открылась численность врага. Россыпь красных точек на голографической трёхмерной карте, которая появилась на приборной панели благодаря встроенному в шлем модулю дополненной реальности, удивила авиатора. Их было не меньше четырёх сотен. Но расположение, наоборот, вызывало лёгкую ухмылку. Они держались группками по двадцать-тридцать целей, а значит, их бомбовый налёт снесёт большинство, можно будет хоть дронов спускать.
Пилоты штурмовиков опустили подушечки больших пальцев в лётных перчатках на кнопки. До выхода на позицию оставалось всего несколько секунд, но тут...
— Хоук-1-1, говорит Кроссроудс! — по голосу с той стороны было понятно, что что-то не так. Угроза с земли? Или неба? — На позиции врага обнаружена дружественная цель! Отмена бомбометания! Повторяю, бомбометание отменить! Уничтожить врага остальными средствами! Как поняли?!
— Кроссроудс, говорит Хоук-1-1, вас понял, бомбы в люке, используем автолазеры. Конец связи. — не скрывая разочарования, ответил командир звена. Этот разговор слышали остальные, и их негодованию не было предела. Откуда свои в зоне действия? Информации о дружественном огне не было ещё на этапе подготовки.
Практически одновременно лётчики закрыли кнопку прозрачной крышкой, и, оказавшись на позиции, нажали на гашетку.
Четыре шестиствольных автолазера начали свою смертоносную песню.
***
Я слышал знакомый рокот, но мне не хотелось, чтобы это оказалось тем, чем может быть.
Но я опять ошибался.
Это были грёбаные штурмовики В-16! Гроза врагов на земле и в атмосфере, страшная машина смерти в руках опытного пилота.
И сейчас они утюжили по лагерю гроамов со всем грёбаным рвением, которое только может быть. Слава богу, они не использовали свою бомбовую нагрузку. Иначе бы от лагеря, и от меня в том числе, не осталось бы просто ничего. Лазеры хотя бы аккуратнее.
От полога шатра, в котором
Зрелище, которое мне открылось, было адским. Четыре реактивных штурмовика раз за разом разрезали небо, оставляя за собой дымчатый след. Из их носовых орудий извергался красный лазерный шторм, уносящий за собой десятки жизней. Не ожидающие удара с небес гроамы кричали, тыкали пальцем в небо, метались из стороны в сторону в поисках укрытия, но ничто не могло спасти их. Разрубаемые лучами тела падали на окровавленную землю, а ошмётки, более не похожие вообще ни на что, разлетались в стороны. Откуда-то слышался детский плач, но резкий звук трескающегося дерева превратил его в глуховатое бульканье, затихшее в мгновенье. Горели палатки и шатры. Наверное, знай я язык гроамов, не выдержал бы — мне были бы понятны эти крики, наверняка являвшиеся призывами о помощи, или молитвами в адрес Великих Духов, которые не способны сохранить этот народ от смерти с небес.
Я начал пробираться через этот ад. Лёгкой трусцой пробираясь через тела, горящие поленья и тряпки, покрытые сажей инструменты и оружие, я сдерживал в себе крик. Не хотелось просто упасть на колени посреди этого и кричать, чтобы меня забрали. Я хочу забыть этот кошмар прямо сейчас. Но не получится. Надо выбираться.
Тут на меня обвалились опоры какого-то шатра. Горячие деревяшки прижали меня к земле, и начали прожигать куртку. Я попытался их отпихнуть ладонями, но жар, который чуть не оставил на моих руках жуткие ожоги с волдырями, не дал мне этого сделать. Я согнул руки в локтях и с силой пихнул прочь. Отряхнувшись, я поднялся с земли. Из глаз текли тоненькие ручейки слёз, которые быстро исчезли. Надо вести себя как мужчина, чёрт возьми!
Набрав в себе силы, я разбежался и перемахнул через огонь, оказавшись в более просторной части лагеря.
Несколько гроамов с крупными луками и даже парочкой плазмеров пытались попасть в реактивные самолёты. Их возглавлял Граббатц — великан то и дело обеспечивал целеуказание своим подчинённым, вполне метко отправляя плазменные снаряды кислотно-зелёного цвета в фюзеляж того или иного штурмовика. Сомневаюсь, что это сработает — самолёты обеспечены генераторами энергощита, что сильно повышает их стойкость на поле боя.
Неожиданно второй после Грумзы увидел меня. Он грозно зашагал в мою сторону, медленно разгоняясь и замахиваясь топором. Я уже смирился с тем, что от сейчас стану кровавым фаршем, как вдруг на заход пошёл штурмовик. Я буквально видел нарисованную на носу самолёта пасть, раскрытую в хищном оскале. Шестиствольное орудие в очередной раз раскрутилось, и на стрелков пролился лазерный дождь. Гроамы забились в конвульсиях и повалились на землю обгорелым мясом. Покорёженные стрельбой плазмеры и луки разлетелись в стороны.
Самолёт продолжал стрелять, и линия, по которой работал автолазер, поднималась всё выше, пока одинокий луч не пронзил голову Граббатца. Голова взорвалась как спелый арбуз, а тело по инерции пробежало ещё немного, пока не повалилось в разгорающийся позади меня пожар.
Я тяжело вздохнул, смотря на это, после чего погрозил кулаком вслед и прокричал:
***
«Твою мать! Это было настолько близко, что я чуть ёжика не...» — встроенный усилитель поймал и очистил от шума слова зелёной точки, которой чуть не досталось из автолазера. Пилот ухмыльнулся — из-за него сейчас всё звено сажает боекомплект, когда могло просто сбросить бомбы и уже пить кофе, находясь на базе.