Колумбы неведомых миров
Шрифт:
– Как, по-вашему, - испуганно спросил я.
– Где мы можем сейчас находиться?
– А я тебя хотел спросить… Где угодно, даже в соседней Вселенной.
– Вы шутите?
– К сожалению, не шучу… Перейдя порог скорости света, мы, вероятно, сбили всю предвычисленную траекторию движения к центру Галактики. Как можно скорее надо определиться в пространстве и снова задать программу электронному вычислителю.
Мы напряженно сверялись с проективной картой Галактики, но ничего не могли понять: на небе не было звезд-ориентиров. Да-да! Их не было…
Внезапно Самойлов тихо свистнул:
– Вон
– Не может быть!
– Я бросился к пульту и включил сразу все экраны, проекторы и открыл иллюминаторы. Вид небесной сферы был ужасен: мы находились в центре огромного мрачного полого мира. Куда девались бесчисленные светлячки звезд? Я видел лишь мрак и черноту. Где-то далеко, невообразимо далеко (или это только мерещилось мне?) чуть-чуть светились белесоватые или золотистые пятна. С большим трудом я осознавал, что каждое ив этих пятен является Галактикой, Млечным Путем, то есть огромным звездным островом, содержащим миллиарды и десятки миллиардов солнц. Я ужаснулся: “Где же наша Галактика?… В какой стороне ее искать?…”.
И с мольбой посмотрел на Самойлова.
– Взгляни в том направлении, - указал он на левый иллюминатор.
В бездонной глубине пространства четко рисовалась гигантская раскручивающаяся спираль, истекая брызгами звездного молока. На некотором расстоянии яркие сферические облака - шаровые звездные скопления.
– Это наша Галактика!
– радостно воскликнул я.
Мы долго смотрели тута, где миллиарды звезд, сгущаясь, образовывали оплошное облако. То был центр Галактики. И где-то там - планета Икс, которую мы должны разыскать.
– Мы - первые люди, которым выпало огромное счастье наблюдать свою Галактику из мирового пространства, - с гордостью сказал Самойлов.
– Сделаем как можно больше снимков и надежно их сохраним: на Земле нам за это поставят памятник благодарные астрономы.
– И он поспешил в фотолабораторию.
Вскоре я увидел, как ученый направил широкий, как жерло вулкана, телеобъектив кинофотоаппарата на далекую Галактику.
– Да, но сколько же световых лет до нее?!
– крикнул я.
– Сейчас узнаем.
Некоторое время раздавался лишь треск электронного интегратора. Закончив вычисления, Самойлов выбежал из лаборатории и склонился над звездной картой.
– В чем дело? Что случилось?
– опросил я, ничего не понимая.
– Эти странные возмущения пространства, которые появились при суперсветовой скорости, забросили нас черт знает куда. Оказывается, наш астролет поднялся над уровнем звездного колеса Галактики более чем на двести тысяч парсеков. Следовательно, до центра ее теперь не менее миллиона световых лет, то есть триста семь тысяч парсеков!…
– Стало быть, в тридцать раз дальше, чем, в тот день, когда мы стартовали с Луны, - в тон ему закончил я.
Самойлов озадаченно потер лоб.
Неведомый страх перед грандиозным расстоянием охватил меня. Триста семь тысяч парсеков! Если лететь со скоростью обычных фотонных ракет - нужно двести четыре тысячи лет! Я с благодарностью посмотрел на Самойлова, вспомнив, - что именно ему и его сотрудникам из. Академии тяготения обязано человечество чудесной машиной пространства-времени. Она-то не будет преодолевать это расстояние две тысячи веков…
Двадцать
И вот снова заработал главный двигатель. Спустя восемьдесят два часа “Урания” развила скорость, только на одну сотую километра в секунду меньше скорости света. Робот с бесконечной осторожностью перевел ракету на инерциальный полет.
– Ну что ж… - облегченно вздохнул академик.
– Теперь мы довольно быстро долетим до центра Галактики. Автоматика работает безупречно. Расстояние, равное одному миллиону световых лет, астролет покроет за двенадцать лет.
Еще раз проверив работу приборов, мы погрузились в анабиозные ванны.
Глава шестая
ВЗРЫВ СВЕРХНОВОЙ
Третий год мы блуждали в центральной зоне Галактики, разыскивая таинственную планетную систему. Самойлов почти не спал, осунулся и побледнел. Хмуря клочковатые жесткие брови, он без конца вычислял все новые и новые варианты траекторий, не давая “отдыха” электронному вычислителю. Но все было безрезультатно: на экранах сияли, словно смеясь над нами, незнакомые звезды, оплетались в дикие узоры никогда не виданных созвездий.
– Мы израсходовали восемьдесят процентов топлива, - упавшим голосом доложил я академику, проверив интегральные кривые расхода энергии.
Петр Михайлович ничего не ответил, а только ниже опустил голову, в который уже раз подбирая траекторию движения, выводящую нас в планетную систему Желтой звезды типа Солнца в юго-восточной части Змееносца. Если, конечно, верна его гипотеза, разработанная еще на Земле…
Три года мы окружены этим сверкающим калейдоскопом цветных солнц, густо усеявших небесную сферу. Как хочется снова увидеть ласковый земной небосвод! Именно небосвод, а не этот черный, точно сажа, полый шар, в центре которого мы помещены. Внутренняя поверхность шара усыпана блестящими шляпками звезд; число их бесконечно больше числа звезд, видимых с Земли. Каким мертвым, ужасным представляется галактическое небо, блестящие звезды которого совсем неподвижны! Ош не мерцают и видны предельно отчетливо. Кое-где чернота позолочена или посеребрена, - это туманности и Млечный Путь, яркой широкой полосой идущий по большому кругу черного небесного шара. Из бортового иллюминатора видно сияющее золотое облако - центр Галактики.
Досадно то, что нельзя развить большую скорость движения: не позволяют чудовищно сильные поля тяготения, окружающие нас со всех сторон. Вот и “сегодня” меня разбудил тревожный, все нарастающий вой гравиметра. Сомнений не было: астролет вошел в неведомое гравитационное поле. “Но почему это произошло так неожиданно?
– удивился я.
– Почему прибор безмолвствовал несколькими часами раньше, хотя он должен был подать сигнал еще сутки назад, судя по силе встретившегося тюлю? Может быть, мы опять перешагнули какой-нибудь порог недозволенного?…”