Колыбельная для вампиров 4
Шрифт:
— Эй! — я заглянула в комнату Ника. — Отец…
— Я знаю! — перебил он меня. — Передай, что я приду в десять.
— Тебе надо, ты и передавай! — возмутилась я.
— Мариэль!
— Чёрта с два! Я вам не девочка на побегушках! И вообще, мне пора собираться в пустыню.
— Тогда не забудь прихватить с собой вчерашнюю пижаму, — прилетело мне послание.
Я снова заглянула в комнату Ника. Интересно же, чем ему приглянулась моя попугайская одёжка.
— Это ещё зачем? — небрежно вопросила я.
— Тогда гадюки примут тебя за свою.
— Не улавливаю логики.
— Они подумают, что ты к ним с дружеским визитом из тропиков.
—
— Зачем тебе второе?
— Я запасливая.
Обменявшись ещё несколькими репликами в том же духе, я всё же отправилась к отцу и передала ему ответ Ника. Наш дуче кивнул с таким видом, будто уже знает о переносе времени встречи и мне очень захотелось пристукнуть обоих чем-нибудь тяжёлым. К счастью, мы, парламентёры, выдержанные товарищи и не злимся по пустякам. Короче, на что только не пойдёшь ради мира во всём мире, и, прежде всего, в собственной ячейке общества.
___________________
[1] Девиантное (от лат. deviatio — отклонение) — поведение, нарушающее социальные нормы определенного общества.
[2] Гиппокам — область в головном мозге, которая отвечает прежде всего за память, является частью лимбической системы, связан также с регуляцией эмоциональных ответов. Гиппокамп по форме напоминает морского конька, располагается во внутренней части височной области мозга. Гиппокамп является главным из отделов мозга по хранению долгосрочной информации.
Глава 9
ГЛАВА 33. Ревность с шантажом — крайне рискованное занятие
Следующим днём, когда мужчины собрались в штаб-квартиру, Рени проводила их до дверей. Перед уходом она поцеловала Ника и на его скулах проступил по-девичьи нежный румянец. Смущение придало ему особую человечность и даже некоторую беззащитность в глазах Рени, что вызвало в ней уже истинно материнские чувства к кровнику мужа. Поддавшись порыву, она заботливо поправила галстук юноши, хоть тот был идеально завязан, и придирчиво оглядела, как на нём сидит костюм.
Палевский вздохнул и с тяжёлым сердцем шагнул за порог. В отличие от Ника, его не удостоили даже взглядом, не говоря уж о поцелуе. Ощутив спиной гневный взгляд Рени, он внутренне поёжился, но выдержал характер и не обернулся. Рени злилась на него, и он снова терялся в догадках, не зная, как она догадалась об измене. В своих сотрудниках он был уверен, никто из них не проговорился бы о его делах — даже в мыслях.
Личный штат главы СС был подобран из тех, кто имел особые способности в области ментальной защиты. Может быть, они были не такие выдающиеся, как у шефа СБ, но прорваться через блокировку тех, кто непосредственно служил Палевскому, не могли даже самые сильные из старейшин. Поэтому оставался лишь один вариант, а именно, Рени узнала всё сама. И это было уже не в первый раз, когда она каким-то непостижимым образом узнавала о его загуле на сторону.
Скандалы у них случались, и Палевскому они даже чем-то нравились. «Кошка ревнует, значит, любит», — говорил он Штейну. К тому же у него всегда была отмазка. Когда женщины слишком сильно на него напирали, он вздыхал и говорил, что у него ревнивая жена, к тому же спецназовка, и он не хочет однажды проснуться с перерезанным горлом.
В тех редких случаях, когда Палевский не мог устоять и Рени при помощи своего внутреннего детектора узнавала, что он действительно ей изменил, тогда начиналось страшное. Она не скандалила, она методично изводила его тем, что
Так длилось около двух недель, а затем всё снова приходило в норму. Как ни в чём не бывало Рени возвращалась на супружеское ложе и устраивала ему такой чувственный фейерверк, что куда там последователям Камасутры! Наутро, придя в себя, Палевский был готов придушить жену, но злость быстро таяла, и впредь он зарекался давать ей повод для ревности.
На этот раз всё было по-другому. Рени не уходила по ночам, как поначалу он опасался. Она перенесла всё своё внимание на Ника и Мари, и в упор не замечала его. Это оказалось не менее болезненно. Он уже не знал, что хуже: предполагаемые загулы жены с гарантированным прощением или открытая демонстрация равнодушия с полной неизвестностью, что будет дальше.
Огорчённый домашними неурядицами Палевский настолько ушёл в себя, что впервые в жизни не услышал, что ему говорят.
— Что ты сказал? — спросил он, преодолев самолюбие.
— Я сказал, что Рени очень тебя любит и я не понимаю, как ты мог ей изменить, да ещё с таким ничтожеством, как человеческая девчонка.
— Не лезь не в своё дело.
Ник пожал плечами и внутренне усмехнулся: «Я-то не полезу, а вот за Рени поручиться не могу».
***
Оставшись одна в прихожей, Рени села на диванчик, пережидая приступ слабости.
Неожиданное пополнение в семье её радовало. Она не забывала, кто такой Ник, но он ей нравился чисто по-человечески. Возможно, потому что это было обоюдное чувство, заметное по тому, как он был внимателен и прислушивался к её советам. К тому же она не сомневалась в том, что Старейший на самом деле молод. Конечно, не настолько, как он выглядел, но уж точно не законсервированный тысячелетний старец, чьи чувства давным-давно перегорели и это скорей биоробот, чем живой человек.
Припомнив, как Ник засмущался от её внимания, Рени тепло улыбнулась. «Хорошо, что Мари сейчас его не видит, а то не обошлось бы без ехидных комментариев. И чего она так взъелась на бедного мальчика? Вчера весь вечер изводила его и так достала, что по всему чувствовалось, что он готов прибить её на месте. И в кого только она такая язва?» — вздохнула она, стараясь не думать о муже. Вот только он был не из тех, кто даёт забыть о себе.
Мысли Рени переключились на мужа, и были они невесёлыми. Она действительно могла определить, когда он ей изменял и в этом не было ничего сверхъестественного, его выдавало чувство вины, которое для неё было так же ясно, как следы чужой помады. По возвращении Палевского от Лизы она сразу же поняла, что он с кем-то переспал, и с той поры её с неимоверной силой терзала ревность.
«Вот тебе и вся любовь! Одна болтовня, за которой нет ни грамма истинного чувства», — горестно подумала Рени. Муки уязвлённой гордости не давали ей дышать и решение, как всегда, пришло внезапно. Она никогда не искала встреч со своими соперницами, считая это ниже своего достоинства, но в этот раз она вознамерилась изменить своему обыкновению. «Ну нет, мой ангел! Если уж пошла такая пьянка, то не мне одной получать в пиру похмелье. Просто так я это дело не оставлю. На этот раз я хочу знать, на кого ты меня променял», — прошипела она и её глаза загорелись фосфорическим блеском.