Колыма ты моя, Колыма
Шрифт:
– Куда пополз? – Лопатников поднял голову и заметил эти маневры Черепа. – Лежать смирно!
Череп послушно застыл.
Лопатников шагнул к нему, и со всех сил пнул в бок. Череп сдавленно охнул, но даже не попытался ни уклониться, ни ударить в ответ.
– Вот и молодец, ты, похоже, уже понял, что к чему, – кивнул Лопатников. – А с твоим корешем разговор пока не закончен.
Лопатников снова повернулся к Колыме. Тот уже успел прийти в себя и смотрел на бывшего начальника зоны с такой ненавистью, что тот на секунду
– Что зыркаешь, синий? Не напугаешь! – Лопатников шагнул вперед, и на Колыму обрушился град ударов.
Блатной пытался по мере сил прикрывать наиболее уязвимые места, а один раз ему даже удалось пнуть нависшего над ним здоровяка по лодыжке. Но толку от этого было мало. Беда Колымы заключалась в том, что он совершенно не умел драться ногами – блатные считают, что это западло, ногами бьют только «петухов». И Лопатников об этом прекрасно знал, а потому особенно и не опасался никакого подвоха. Не с каратистом дело имеет, в конце концов.
– Фу-у, – выдохнул Лопатников минуты через две и шагнул в сторону. – Аж устал, честное слово.
– Что вы, Дмитрий Родионович, мучаетесь. Все равно же обоих мочить, – негромко сказал Балякин, хотя на самом деле был рад, что Лопатников сорвал гнев на ком-то другом. – Возьмите лучше трещотку, да закончим с этими уродами.
– Давай, – кивнул Лопатников, принимая автомат.
– Нет! – дико заорал Череп, отворачиваясь. Колыма, сплюнув на пол кровь, наоборот поднял голову и посмотрел Лопатникову в глаза.
Коротко грохотнула очередь. В полушаге от Колымы и Черепа взметнулись несколько султанчиков земли. Череп, зажмурившийся при звуке очереди, трясся как осиновый лист, в районе промежности на штанах у него начало расплываться мокрое пятно. Колыма так и не опустил глаз.
– Что пугаешь, гад? Решил мочить, так мочи, – выдохнул он.
– Это уж я сам разберусь, – хмыкнул Лопатников. – Короче, слушайте меня, синие. Появилась у меня насчет вас одна идея. Вам все равно не жить. Но один может себя спасти. Если согласится стать палачом второго.
– Согласен! Я согласен! – дико заорал Череп, всем телом подаваясь вперед.
– Сучара, – с презрением в голосе выдохнул Колыма. – Ну и падаль же ты, Череп! А я тебя за правильного пацана держал. Иуда!
– Я согласен! – продолжал повторять Череп, глядя на Лопатникова и не обращая внимания на Колыму.
– А я тебя пока не спрашиваю, – спокойно сказал хозяин прииска. – А вот ты согласен? – Он пристально посмотрел на Колыму. – Смотри, твой кореш тебя готов замочить. Он тебя предал! Разве он не заслуживает смерти даже по вашим законам? Если согласишься его убить – сам уйдешь живой. Ну? Согласен?
– А пошел бы ты, гражданин начальник, – хрипло сказал Колыма. – Кому эту суку казнить, и без меня найдется, а по твоей указке я убивать не буду.
– Но почему? Тебе что, жизнь не дорога? Соглашайся!
– Если я соглашусь, это будет уже не жизнь. Это мое последнее
– Ну, как знаешь, – с деланым разочарованием сказал Лопатников. – А ты... – он не успел договорить.
– Согласен! Согласен! – Череп кричал так, что слышно его было, наверно, чуть ли не на противоположном конце поселка.
Лопатников неторопливо, вразвалочку шагнул вперед и чуть приподнял ногу.
– Целуй сапог.
Череп повиновался. Мгновенно, ни секунды не колеблясь, он поцеловал носок сапога.
– Не сюда. В подошву. – Лопатников поднял ногу чуть выше.
Череп мгновенно поцеловал грязную подошву.
– Что ты делаешь, Череп, – в голосе Колымы звучало бесконечное презрение. – Дешевка ты мелкая!
– Развяжи его, Антон, – приказал Лопатников Балякину.
Начальник охраны шагнул к Черепу, на ходу вынимая нож, и через несколько секунд руки того уже были свободны. Лопатников контролировал его дулом автомата, но Череп явно не собирался кидаться на них. Он был сломан – это видно по глазам, по движениям, ошибиться Лопатников не мог, слишком у него был богатый опыт.
– Жизнь я тебе оставлю, – сказал Лопатников. – Но имей в виду, если увижу, что ты подошел ближе чем на десять метров к моей дочери – вот этими руками разомкну! Понял меня?
– Да, да, – закивал Череп.
– Вот и хорошо, – Лопатников покровительственно похлопал Черепа по плечу. – Я прекрасно понимаю, что ты беглец, но никуда тебя не сдам. Такие люди нам нужны.
Балякин снял с пояса фляжку и протянул Черепу:
– На вот, глотни спиртяги, полегчает.
Череп схватил флягу, попытался отхлебнуть, но не смог – у него дрожали руки. Только взяв флягу двумя руками, он сумел попасть горлышком в рот. Да и после этого слышалось постукивание зубов по алюминию.
– Все, хорош. – Балякин отобрал у Черепа флягу. – А то свалишься, а тебе сегодня еще одно дельце предстоит. – Он кивнул на Колыму.
– Не сегодня, – неожиданно сказал Лопатников.
– Почему? – удивился Балякин. – Чего тянуть?
– Казнь должна быть наглядной. Каждый человек на прииске должен хорошо запомнить, что бывает с теми, кто тянет свои грязные лапы к моей дочери. А сегодня у нас праздник, все уже наверняка перепились и ни хрена не поймут. Отложим это дело до завтра.
– Ясно... – кивнул Балякин.
– Тебе тоже ясно? – спросил Лопатников у Черепа. – Сегодня можешь пить, но завтра утром ты должен быть в форме. Распилишь своего друга бензопилой «Дружба-2». На виду у всех. Начнешь с пальцев рук. Понял?
Череп кивнул.
– Сука! Иуда! – В голосе Колымы презрение смешивалось с удивлением – блатной с трудом верил, что его кореш согласился на такое.
Не обращая внимание на приговоренного, Лопатников, Балякин и Череп вышли из барака. Через секунду лязгнул замок, потом второй, и с глухим стуком упал на свое место тяжелый засов.