Колымский котлован. Из записок гидростроителя
Шрифт:
Летчики засмеялись.
— Взвод не надо, а в журнале распишетесь. И не мешало бы перекусить.
Федя вызвался проводить экипаж.
— Еда на столе, ждет вас, — сказал Федя. — И поспать есть где, занимайте любую койку, нонче никого не будет ни в вагонах, ни в палатке.
— Ну, вот что, мужики, — сказал я, — с восходом солнца чтобы скважины были…
Площадка сразу опустела. Поглядел на пикет. Облепили его монтажники, бурильщики, плотники от подошвы до макушки. Тянут кабели, набивают снегом водогрейные баки, собирают станки, волокут дрова…
— Что это они надумали? — прибежал и Федя, подоспел как раз.
— Видишь ли, дед, опора-то на живульку собрана. Одна видимость. Ни один болт как следует не закреплен. Решили кострами подсветить, затянуть гайки…
— Что же ты, Федор?! Талип вон уже закончил.
— Поглядим, поглядим…
— Давай, ребята, — звеньевой берет ключи.
У Нельсона уже над станком маячит стрела. У Славки не видно стрелы, то ли разглядеть ее мешают густые сумерки. Через речку карабкаюсь по склону на пикет.
— Ну что вы тут, Славка? Телитесь!
В ответ улыбка.
— Один секунд, мы, дед, «зарядили», запасовали тросы на земле, только осталось кнопку нажать.
— Ну так нажимайте!
Славка включил рубильник. Взвизгнули пускатели, завращался барабан — набирает трос. Стрела, оторвалась от земли, поползла кверху. Как только стрела встала вертикально, монтажники «поймали» винты и зажимы.
Бурильщик включил главный рубильник, и сразу взлетел снаряд. Вздрогнула под ногой земля.
— Воду, воду давай, — кричит Славка.
— Вода, вот вода, — и бурильщик ведром льет в скважину горячую воду. Снаряд почавкал и стал зарываться в скалу.
…Что это, у меня в ушах двоится, что ли? Эхо? Вышел на взлобок, послушал. Станок работает на противоположной горе у Нельсона…
Талип опору уже собрал и всем звеном здесь на пикете. Димка определил ему работенку.
— Грей воду и подживляй костры, чтобы было тепло и светло!
— И мухи не кусали, да? — добавил Талип.
Костры палить, снег в баки засыпать — куда ни шло, а вот дрова на такую кручу затаскивать, по пояс брести в снегу это работенка: телогрейка на спине насквозь мокрая.
Славка с двумя бурильщиками бьют скважины, таскают воду, с ног до головы в пульпе. У Славки только зубы сверкают да белки глаз — прокоптился весь. Димка с линейщиками сваи кантует: восьмиметровые лиственничные комли. В ходу ваги, ломы. Димка уже телогрейку сбросил. Станок со скважины на скважину через вагу перемещает. И не заметили, как зарумянился восток, заалела краюшка неба. Я разбил последние поперечники под сваи. Притащился повар с лепешками, с горячим чаем. Похватали на ходу лепешки. Славка за пазуху сунул пару штук.
— А то остынут. Ну я побег.
— Давай, давай, Слава!
— Дед, иди сюда! — кричит Димка.
Подхожу.
— Видишь?!
— Вижу. На последнюю скважину не вмещается станок, зависает в полгусеницы. Стоим, вздыхаем.
— Ряж рубить надо, — подсказывает Талип.
Надо. Другого выхода нет.
Всей
Вертолетчики тоже копошатся на аэродроме. Прогревают машину. Командир помахал нам — зовет.
Мы с Талипом съюзили с пикета. Командир подает руку мне и Талипу.
— Моя фамилия Фролов, — говорит командир, — Александр Андреевич. Покажете опору?
— Вот она, спящая красавица!
— Да-а, красавица, — летчик задумывается. — Мы такие опоры не ставили, не приходилось. Ставили «Помки», американской конструкции; одна стоечная опора с шарнирным седлом на растяжках. Против вашей — метелка…
Подоспел Нельсон. Если бы не заговорил, командир бы его ни за что не признал: Нельсон с головы до пят в пульпе.
— У нас все готово, — докладывает Нельсон. — Станок с пикета опустили вниз, чтобы не мешал… Можно начинать…
Командир отошел к вертолету, постояли они всем экипажем, постояли и полезли в вертолет. От них отделился и направился к нам сигнальщик — такелажник в шлеме с рацией за плечами — ларингофоном. Летчики запустили двигатели, разогрели лопасти и подняли машину в воздух. Вертолет облетел круг, потом зашел на один пикет, повисел, на другой зашел, повисел и уж тогда подлетел к анкеру и утонул. А когда показался снова, под брюхом у него висела опора. Вертолет описал полукруг и зашел на пикет и снова затонул в снежной мгле… Но что-то у командира не получалось. Вертолет снова поднял опору, и так три раза подряд мостился на пикет, каждый раз оставляя за собой снежные взрывы, и наконец принес опору на взлетную полосу.
— Ничего не получается, — сказал командир, утирая с лица пот. — Не хватает силы у такелажника, не может направить опору в створ. Рады бы, да вот, к сожалению, — развел руки командир.
— Поможем! Разрешите?
Командир долгим взглядом посмотрел на Димку.
— Не могу тобой рисковать, парень, не имею права, были бы шлемы…
— Принеси одеяло, — шепнул я Талипу, — и захвати веревку.
Талип принес суконное одеяло. Его тут же раскроили на ленты. Я обмотал шею, голову, лицо, оставил только глаза. Взял веревку.
— Ну что же, — сказал командир, — попробуем, убедитесь сами.
Мы забрались с сигнальщиком на пикет и помахали оттуда. Вертолет зашел над нами, а когда анкер приблизился и коснулся земли, вертолета не стало видно. Я почувствовал, что меня прожигает мороз сквозь ватник. Немеет тело. В снежном вихре едва подобрался к такелажнику. Мы ухватились за «свечу», силясь направить опору в створ. Вертолет, трепеща каждой жилкой, держит опору. Дрожь передается по «свече».
— Пятьсот, четыреста, триста сантиметров. Левее, левее, — просит сигнальщик в ларингофон. Мы наваливаемся, но и нам не хватает силы завести стойку за сваю.