КОМ 2
Шрифт:
Мы стояли с Хагеном, изо всех сил сохраняя невозмутимые рожи. Такое начальство! Тут не там хихикнешь — враз по шапке получишь. Атаман и то вон, вроде ржёт, а сам косяка давит, чтоб, значицца, из протокола не выпасть.
Великий князь отсмеялся, промокнул перчаткой выступившие слёзы:
— Ну, а если серьёзно? — он посмотрел на меня как-то хитро.
Неужто думает, дурак я совсем? Я снова прищёлкнул каблуками:
— Ваше Императорское Высочество…
— Уж не тянись так! — поморщился Великий князь. — Да проще изъясняйся, не на параде, чай.
— Есть не
— Ну вот, — Великий князь расплылся в улыбке, — другой разговор, — он переглянулся с неизвестными мне гражданскими, и те слегка кивнули.
Чё уж они там между собой секретничали, мне дела нет. Интереснее было другое. Атаман, словно дождавшись нужного сигнала, кивнул на распетрушенный прибор:
— Гляньте, ребятушки, что нас всех сперва чуть не угробило, а потом помогло двойную атаку превозмочь. Это изобретение нашего петербуржского профессора Попова, творчески доработанное итальянцем Маркони — «рацио». Связь беспроводная между… да между чем угодно. И на франкских шагоходах такая вот тоже стояла. А на англских — нет! И когда «Локуст» атаковал позицию их «Бомбардиров», сразу несколько франкских машин передали в эфир сообщение о коварной атаке англов. Это доподлинно известно от одного из выживших и допрошенных франкских пилотов. Они до сих пор уверены, что только предательство англов помешало им захватить русскую базу.
— Так вот они чего меситься меж собой начали! — не удержался от возгласа я.
— Именно, — Великий князь сделался серьёзен. — И в наших интересах, чтобы франки продолжали так думать. А англы чтобы думали, что франки первыми на них напали, — он прошёлся вдоль стола, разглядывая трофейную «рацию». Глянул на нас сбоку, по-птичьи: — С кем вы успели поделиться этим эпизодом?
Мы с Хагеном переглянулись:
— Пока ни с кем, Ваше Императорское Высочество! Не до того было.
— Вот и отлично. С этого момента вы не говорите о нём ни с кем, кроме особо уполномоченных специалистов.
— Это что же, Ваше высочество… — растерянно пробормотал я. — Это получается, из-за нас с Ярроу франки с англами сцепились?
— Выходит, так, — согласился Великий князь. — Но никому, даже под страшным секретом, даже самым близким вы не имеете права доверить эту тайну. Отношения между Англией и Францией заметно расстроились. Сейчас они обмениваются гневными нотами, и мы надеемся, что конфликт не удастся загасить в зародыше, тем более, что поступила информация о нападении двух франкских патрулей на англские транспорты — а ведь полтора последних года они находились в состоянии перемирия, изрядно портя нам кровушку своими дружными выступлениями. Вам удалось разворошить это осиное гнездо. И я даже не знаю, на что такой подвиг тянет.
— Так мы же не специально! Это же случайно получилось.
— Да большая половина вообще всех подвигов «не специально» и «случайно». А оставшаяся —
На посошок с нас и атамана взяли подписку о неразглашении, и мы с Хагеном поплелись в расположение.
— Досадно, — я потёр затылок, оглядываясь — не слышит ли кто, — такое дело завернули…
— И даже не похвастаешься, — согласно продолжил Хаген.
— Да уж. Братцы подвигами козырять будут, а мы в сторонке стоять…
Молча прошли полпути до капонира. И тут я вспомнил!
— Слушай-ка, а у нас, между прочим, ещё «Кнайт» на счету!
— Точно! — Хаген обрадовался. — Я и забыл про него!
— А тоже нехилая добыча.
Дальше мы топали гораздо веселее.
МИРАЖИ
Знаете, что это? Это картинка, которая висит в пустые. Говорят, что это настоящие оазисы и даже города — только находятся они не там, где тебе кажется, а гораздо, гораздо дальше. Да ещё словно специально издевается над человеком. Ты вроде подходишь — а мираж дальше и дальше с каждым разом отодвигается.
Коварная штука.
А чего я о миражах вспомнил? Похоже, с обещанным отпуском у меня то же самое происходит. Приказ есть, всё будет — только вот когда? Раненых на базе получилось довольно много после последней заварухи. Пока прибудет пополнение, пока оно слаживание пройдёт — кто на боевые-то ходить будет? Вот и думайте…
Прошло две недели. О недавнем нападении на базу напоминала только кое-где незакрашенная гарь на стенах. Потому что первым делом — боеспособность, а красота потом.
Нет, понятно, что с большой Родины прислали и материалы, и новичков, но всё равно весь личный состав трудился, не покладая рук. Лично я засыпал, как говаривал отец, «уже завтра», а до восхода солнышка — снова на ногах. Где гарантия, что англы с франками не очухаются да снова против нас не сговорятся? Лучше отоспаться попозже, чем в труповозке, так что пахали мы не за страх, а за совесть. И вскоре из разворошённого муравейника база вновь превратилась в настоящий боевой механизм.
В очередной понедельник, прям с утра, в капонир к «Саранче» прибежал вестовой, и нас с фон Ярроу вызвали в штаб. Как оказалось, не только нас с ним. Под навесом, в ожидании приглашения пред ясны очи, тёрлись ещё человек пятнадцать бойцов. Все покоцанные, кое кто ещё бинтами перемотанный, но весёлые и по-хорошему злые.
— Ну что, служивые, колитесь, кто знает, зачем нас всех вызвали?
— Да мы как бы сами в ахере! У меня работы — конь не валялся. Я ж с боевого, только лицевую броню заменили, еще правый манипулятор…
— Да у всех дел полно. Но отцы-командиры, чую, ещё щас подвалят.
— Это они могут.
Но опасения наши совместные остались напрасными.
Из палатки вынырнул сотник, и группа быстро приняла вид небольшого строя.
— Так, ребятушки, вижу, все здесь. Слушай мою команду! Ваше последнее здесь задание: идёте с конвоем к воздушному порту…