КОМ 2
Шрифт:
— Так же командование решило премировать данного казака тремя месяцами отпуска с сохранением положенного по чину жалованья. Дабы мог подержать на руках первенца, что вот-вот у него ожидается, — строй казаков одобрительно загудел. Не каждому удавалось присутствовать при родах дома, и все понимали, какой это истинно княжеский подарок, — ну вот теперь можно и «Служу царю и Отечеству!» кричать.
Это он уже негромко мне.
— Служу царю и Отечеству!!!
Вернулся в строй, удостоился нескольких хлопков по спине и даже завистливого: «Везет же некоторым!»
Пока гонял мысли приятные, начальство наше закруглило почётное награждение и скомандовало разойтись. Но служивые ещё долго стояли на плацу, сбившись в несколько групп, поздравляли отличившихся, хлопали по плечам, отбывающие обменивались памятной информацией. Буде ещё доведется служить вместе, или если кому рекомендации понадобятся. Всё-таки, если Великий князь за тебя словечко замолвит — это ж о-го-го, какая протекция! Меня вообще собирались качать, еле отболтался, что мол после химической атаки слаб ещё.
Соколов вывернулся из толпы и подошёл ко мне:
— В Новосибе найдёшь меня.
Я слегка вытянулся:
— Как скажете, Ваше сиятельство!
Он аж обиделся:
— Ты что, Илюха? Думаешь, отец приехал, я слово своё забуду? Мы с тобой теперь боевые товарищи! Ты — Илья, я — Иван, и безо всяких светлостей, понял? Если тебе так трудно, можешь считать это прямым приказом. Чинопочитание и при дворе поперёк глотки стоит… И чтоб на «ты», понял?
— Да как не понять? Понял, конечно. Значит, в Новосибирске найду. Где искать-то хоть?
— Так, полагать надо, где-то в соседних казармах будем. Экстернатура недалеко от боевых размещается.
— А я разве на экстерн иду?
— Тю! А ты не понял, что ли?! Папаня расстарался, за тушку мою, спасённую, записал тебя на экстерн. Это когда пять лет за один год, когда знания в тебя будут вбивать ускоренно и эликсиры всяческие секретные, которые ускоряют впитывание всяких премудростей, в тебя будут лить. Прямо скажем, очень быстро и очень дорого. Не то что я, горемыка, ещё три года доучиваться буду, как простые смертные…
— Вот это новость, — я помолчал. — А ты чего не так же?
Он взял меня за локоть и отвёл в сторону, подальше от чужих ушей.
— Слушай, Коршун. Сила у меня совсем небольшая, а экстерн… он с точки зрения роста рисковый. Всё может замедлиться. А может и не замедлить, тут уж как повезёт. Да ещё есть подозрения, что эликсиры, которыми меня пичкают, чтоб в силе подтянуть, могут войти в критическое взаимодействие с экстернатовскими. Боятся, как бы от гремучей смеси не выгорел да пустоцветом не стал. Говорят: чрезмерный риск, — на краткий момент он стал поразительно похож на своего отца. — Они и так надо мной трясутся, еле-еле в РЭКсы сбежал. Так что пилить мне ещё до коонца обучения и пилить… Но ты-то таких проблем не имеешь, тебе можно! Эх! Я бы и сам, с огромным удовольствием… Там в этом году такой класс подбирается, —
— Прям уж гадюшнике?
— Ну… Не все там гадюки, — Иван усмехнулся. — Некоторые — жабы. Да не дрейфь, не страшнее розовых крокодилов!
И ушел, Сокол наш сизокрылый.
— Мои были жёлтые… — задумчиво пробормотал я ему в спину.
Жабогадюки, значицца? Ну-ну. Жаб, говорят, франки за милую душу трескают, а гадючий яд матушка вполне в настойки бодяжит — где для излечения больной спины, а где и от апоплексических ударов и прочей гадости. Не у всех же деньги на целителей есть, а кое-кто принципиально безмагическим способом лечиться предпочитает.
Китайцы, кстати, змей тоже жрут. Хотя эти жрут вообще всё, что ни попадя. Может, от того и плодятся как оголтелые…
А ускорить обучение — дорогого стоит. В прямом и переносном смысле.
За спиной стоял терпеливый Хаген, ждал своей очереди:
— Поздравляю вас, фрайгерр Коршунов!
— Погоди-ка! А чего это: то всё «герр», а теперь по-другому?
— Государь император даровал вам потомственное дворянство и земли. Теперь так. Соответствует, — и, кажется, дойч таким положением дел был очень даже доволен.
— Эвона как. Ну, понятно, пусть.
— Пройдёмте в расположение, отметим, — а глаза у самого этакие заговорщицкие, но лицо держит невозмутимое.
Ладно, пошли.
А там прямо у моего шатра столы накрытые стоят! Техники выстроились, при параде все, ордена-медали сверкают. И у некоторых аж такой иконостас, завидки берут. Ну, думается, к ихним годам у меня не меньше будет. Техники же все дядьки возрастные, кто из бывших пилотов, а кто и с самого начала в ремонт ударился. И вот не надо думать, что я это в уничижительном смысле. Грамотный техник — он на вес золота.
Кто твой шагоход примет-обиходит? Иногда с боевых приползаешь на честном слове и на одной ноге, а к следующему выходу машина должна быть на «ять!». Вот и думай. Ты к техникам с пренебрежением, а они потом к тебе с холодной душой. Всё в рамках, и не придерёшься, вроде сделано по правилам и уложениям, а машина воевать не хотит. А вот если техник с желанием да прилежанием твоего механического друга обиходит, выполнять задания становится много проще. Дома, в Карлуке, у меня три своих техника, местные. Тоже, кстати, в возрасте.
— От уважили, братцы!
Я оглянулся на Хагена. По-любому же знал! Что, предупредить не мог? Проставиться надо, а где прям щас взять? Но к чести дойча, он мои сомнения понял и кивнул на шатёр. Я заглянул, а там прям посреди шатра три ящика беленькой стоит. От это нормально! На всех хватит!
— А ну подсобите, братцы!
Толпой вытащили ящики, там еще оказалось несколько картонных коробок с провизией. Даже мясо копчёное нашлось. Редкая по местным меркам свинина. А уж духовитая, слюна сама во рту образовывалась, как у тех собачек дохтура Павлова. Ну и усугубили. Отметили и моё дворянство, и отпуск и всякое разное.