КОМ 4
Шрифт:
— Ладно, это мы попозже и в спокойной обстановке будем делать, хорошо? — дипломатически условилась Сима, — а пока мне на минутку нужно в кухню отлучиться.
— А что, мне тут нравится, — сказала Соня, мечтательно глядя в окно на сплошную стену леса, — как будто где-то на дачах, да?
— Не знаю уж, как там на дачах, — Серафима вошла с самолично испечённым пышным пирогом и торжественно водрузила его на стол, — но мне кажется, что здесь довольно уютно и уединённо.
Марта, устроившаяся поближе к самовару, разливала чай:
— Прошу
Мы переместились с диванов и кресел за чаепитие. Сима нарезала пирог и наделяла всех душистыми румяными кусками.
— Воистину, тишина и спокойствие! Идиллия! — не унималась Софья. — Маш! Ну чего ты как заколдованная с Ваньки своего глаз не сводишь? Ты мне предложишь у вас погостить или нет?
— Погостить? — растерялась Маша. — Да я ещё сама толком дом разглядеть не успела…
— И что? Лишней спальни для сестры не найдёшь? Маман собралась в Кисловодск, а я совсем не жажду проводить дома тоскливые одинокие вечера…
Маша покосилась на Ивана.
— Приглашаем, конечно! — сразу воскликнул тот. — Можно подумать, мы комнату для дорогой сестрицы зажали!
— Шарман! — Сонечка захлопала в ладоши. — Завтра же распоряжусь, чтобы перевезли часть моих вещей!
— Ну вот… — Петя с совершенно унылым видом протянул свою тарелку, на которую Сима положила ему кусок пирога. — Вы, значит, будете тут проводить весёлые вечера, общаться…
— Вы вполне можете гостить у нас. Хоть до самого апреля, — внезапно предложила Серафима. — Правда, Илюш? — она вопросительно улыбнулась мне и снова посмотрела на Витгенштейна: — Мы столько времени прожили у вас в доме. Почему бы и вам не погостить у нас?
— Действительно, Петро? — поддержал жену я. — Спален свободных две, выбирай любую. Это, конечно, не особняк, но мы со всей душой.
— Вах, опередили меня! — скорбно возвысил голос Багратион. — Я тоже приглашаю тебя, дорогой! Мой дом — твой дом! И спален у меня пять штук свободных! Хоть во всех по очереди живи.
В общем, Петя повеселел и обещал, что будет гостевать у нас попеременно, чтобы раньше времени не надоесть.
Ну вот, — подумал я, — теперь у нас гораздо больше времени, чтобы видеться. А, значит, гораздо больше шансов выкинуть что-нибудь эдакое. Надеюсь, нас всех как-нибудь мимо этого пронесёт…
УРОКИ
До начала общих занятий оставалось ещё три будних дня (плюс два выходных), и три славных мороженщицы — Соня, Маша и Даша — на следующее же утро явились, чтобы осуществить свою угрозу и научить Серафиму телекинезу. В обед она со смехом пожаловалась мне, что от обилия полученной информации у неё голова кругом и руки трясутся.
— Я не понял, почему руки трясутся? — удивился я. — Телекинез — это ж, вроде, как раз без рук?
— Вот я сама не знаю, — пожала плечами Сима, а Марта очень серьёзно посмотрела на меня:
— Фрайгерр Коршунов, я полагаю, это всё от чрезмерного нервного перенапряжения.
— Н-да? — я прикинул перспективы. — Нет, нервное перенапряжение нам не надо.
— Конечно, — с готовностью закивала она, — сейчас же если заняться, к вечеру готово будет.
— Сделай, будь ласкова. А ты, Симочка, не забыла ли, что у нас с тобой практические занятия по основному, так сказать, предмету должны начаться?
— Ой! — округлила она глаза. — Забыла, конечно!
— Ну вот! А профессор ждёт. Так что, давай-ка, временно телекинез прекращай. Три часа тебе, чтоб отдохнуть и в себя прийти. Погуляй с колясочкой, свежим воздухом подыши, что ль. А после ужина вместе на полигон пойдём. Хаген, ты с нами.
— Яволь, фрайгерр Коршунов. С вашего разрешения, я проверю «Саранчу» и проведу несколько тренировочных забегов.
— Как, прямо на «Саранче»?! — глаза у Серафимы стали по империалу.
— А ты как хотела? На палочке верхом? — усмехнулся я. — Ладно. Вы сидите, а я побежал. В библиотеку ещё заскочить надо, кой-какие книжки для учёбы взять.
К вечернему занятию руки у Серафимы, конечно, не тряслись. Но, по-моему, слегка тряслись ноги. В этом я окончательно уверился, пока мы шли на полигон.
— Ну и кто это, скажи на милость, так себя накручивает? — строго спросил её я.
— Я не специально, — она сделала большие глаза и вздохнула. — Оно само как-то.
— М-гм. И что надо делать, когда у нас не проходит мандраж?
— Что? — опасливо, подозревая подвох, спросила она.
— Несколько резких движений. Попрыгать, к примеру, — я посмотрел на её невысокую фигурку в просторных спортивных брюках и представил себе, как будет прыгать кормящая мать. Если только груди руками держать, кхм… — Знаешь, нет. Тебе лучше присесть несколько раз. Давай: сели-встали, сели-встали!
— Да неудобно, Илюшка! — она покосилась на обрамляющие дорожки кусты. — Увидят…
— Так нету никого!
— А Хаген?
Хаген молча надел мягкий шлем и скрылся в «Саранче».
— Ну, всё, никого нет. Давай!
Сима несколько раз присела.
— Живей-живей! — подбадривал я.
— А не хватит? — пропыхтела она.
— Пожалуй, хватит. Ну, что, полезли в карман.
Сима задрала голову вверх, потом неверяще посмотрела на меня:
— Не в кабину?
— В кабине, моя радость, не сработает. Или надо стёкла опять выставлять.
— А как я туда залезу?
— Э-э-э… Там, в принципе, есть скобы… Ну, или давай через кабину, потом через верхний люк, а там я тебя аккуратненько ссажу.
В общем, как вы понимаете, уже на один аттракцион проникновения Серафимы в мой боевой карман можно было билеты публике продавать. Дальше пошло ещё веселее. В одиночестве я её никак оставить не мог, и мы с трудом втиснулись в полость вдвоём.
— Хаген, пошёл! — крикнул я в открытый люк и Саранча взяла заранее оговорённую небольшую скорость, около сорока километров в час.