КОМ 5

ВЫДОХНУЛИ

А Хагену в итоге всё-таки дали медаль — Георгия, четвёртой степени. За захват зловредной базы, значицца. Этим же днём, по экстренному вызову на скором дирижбанделе примчался командующий Дальневосточными войсками и сразу приказ о награждении подмахнул. И мне тоже, только уже второй. Первую степень, говорят, получить — это уж такого масштаба подвиг надо совершить, навроде спасения государя или хоть бы наследника. Ну, или в большом сражении, скажем, пленить

вражеского полководца или же захватить знамя.

Мне присвоили внеочередное звание — сотника, а Хагена, в порядке исключения и ввиду того, что он со мной неотвязно во всех боях, да плюс к тому получил тяжкое ранение — зачислили в моё же подразделение со званием хорунжего. Совсем парень с нами обрусеет, таким-то макаром.

Эмме пока получила временный статус беженки, запросив рассмотреть вопрос о приёме её в российское подданство и одновременно — о зачислении в казачий механизированный корпус в качестве пилота. В битве за голландскую базу она себя показала отлично и, учитывая, что запрос пересылал сам Великий князь, думаю, что у неё есть неплохие шансы пополнить казачьи ряды. Кроме того, я уверил её, что моё обещание остаётся в полной силе. Оставалось только решить, как лучше: оплатить сестре лечение там или привезти её сюда. Эмма склонялась ко второму варианту, потому что домой возвращаться категорически не хотела.

— Думаю, и это нетрудно будет устроить, — обрадовал её я, когда мы наконец-то спокойно сели поужинать в новеньком, блестящем (с иголочки!) ангаре, выделенном нам под «Пантеру». — Наши транспортники… я имею в виду — нашей семьи… на запад летают тоже. Раза два в месяц и в Амстердам заходят. Уж одну лишнюю девушку пассажиркой взять — вообще не проблема.

Эмме бросила недоеденную миску с мясной кашей и начала плакать.

Мы с Хагеном растерялись.

— Ну что ж вы, фройляйн… — пробормотал он.

— Правда, Эммочка, я ж обещал…

Тут она начала на нас виснуть, обниматься, все кителя слезами обмокрила, а потом побежала в назначенную ей комнатку — письмо для сестры писать.

Даже вкуснятину не доела, — удивился Зверь внутри и неожиданно философски добавил: — Можно её понять.

Но все эти радостные события были изрядно смазаны очередной выходкой Белой Вьюги.

КОБЕЛЬ ПРЕМИАЛЬНЫЙ

Я метался по нашему новому большому ангару, и более всего мне хотелось чего-нибудь разгромить, р-р-растерзать! Метался я медведем, как вы понимаете. Хаген, опасливо выглядывающий из бокового люка «Пантеры», пытался успокоить меня в своей непередаваемо-дойчевской манере, и от этого только сильнее хотелось реветь. Орать, в смысле.

— Хаген, заткнись-заткнись-заткнись! — я врезал лапой по тарелке с остывшей кашей, и она блестящим снарядом пролетела через весь ангар, впечатавшись… в косяк открывающейся двери.

— Однако… — пробормотал атаман, стряхивая с шапки гречку. — Илья Алексеевич…

Я обернулся к нему, сдерживаясь из последних сил:

— Уйди, Евгений Спиридоныч, не доводи до греха!

В горле клокотало.

Атаман почёл за лучшее в

прения не вступать и тихо исчез, плотно притворив за собой дверь. А я заревел, что есть было мочи:

— Сучка ледяная!!! Да чтоб тебе ни дна ни покрышки!!!

Зверь внутри, что характерно, молчал. Да потому что сейчас, как никогда раньше, испытывали мы с ним крепкое единение.

Надо, верно, начать с начала, а то ведь вам непонятно ничего.

Итак, сидим мы, никого не трогаем. Эмме письмо строчить умчалась. И тут приваливает Светлейшая княжна собственной персоной! Губки в ниточку, глазки сверкают.

— Хорунжий!

— Смею вас оповестить, светлейшая княжна, — церемонно вклинился Хаген, поднимаясь, — фрайгерру Коршунову с сегодняшнего дня присвоено звание сотника.

— Ах, неважно! — с досадой отмахнулась она. — Пусть «сотник». Вопрос охраны государственных границ и важного для Российской Империи объекта, Ледяного Моста, а мы будем тут…

Ага. И охраны весьма приличной вотчины, которая к этому мосту прилагается, — подумали мы со Зверем, — ну-ну.

— Вы хотите, чтобы я оставил службу и охранял ваше имение? Прошу вас, присаживайтесь, княжна.

Она оглянулась на свободные табуреты, несущие на себе печать технической деятельности, и брезгливо поморщилась.

— Это лишнее. Коршунов! Вы хоть понимаете, какие перспективы открываются перед нами в свете обнаружения высшего оборотня-медведя? Считалось, что эта ветвь утрачена более столетия назад, что остались только оборотни низшего порядка — и вот вы!

Как-то не понравилось мне это начало.

И мне тоже, — чувство внутри возникло, как будто Зверь приподнял шерсть на загривке.

— Ну, вот — я. Ещё у меня сын есть. Глядишь…

— Сколько лет сыну? — живо перебила она.

— Мал ещё. Год с небольшим.

— Н-да, действительно, мал. Да и вопрос — проявится ли в нём кровь Зверя? Я собственно, за этим к вам и пришла.

Зверь заворчал совсем уж недовольно.

— Ну? — совершенно невежливо спросил я, но княжна этого даже не заметила.

— Шанс, что от пары оборотень-оборотень родится тоже оборотень, куда выше, чем в паре оборотень-человек.

— Да уж, видали мы перекосы на Кавказе.

— Это ерунда, — отмахнулась она. — В вашем случае разбавление крови просто людьми шло пять поколений, вам сверхконцентрированное внутривидовое скрещивание не грозит.

— Что мне, простите, не грозит?

— Да даже не вам. Вашим потомкам. Неважно, — снова раздражённо поморщилась она. — Вы должны осознать, что вам чрезвычайно важно оставить как можно больше потомства. Тогда вероятность возродить линию высших оборотней вашего вида будет гораздо выше.

— Ну, погодите, — попытался пошутить я, — вот приеду домой…

— Вы что — совсем меня не слушаете?! — гневно топнула ножкой княжна. — Шанс получить высшего оборотня от человека в вашем случае стремится к нулю! Вам нужны дети от девушек, у которых открыт дар. От белых медведиц.