Команда кошмара

Мамбурин Харитон Байконурович

Быстро вернувшись, я захапал придурковатого художника на плечо и отправился с ним в деревню, прямиком к дежурному врачу, где и сдал под весьма нецензурные комментарии уже слегка подвыпившего мужика. Отсюда и началось наше с Пашей приключение под названием «найди башкира в питерском селе».

Нашли мы его спустя восемь с половиной часов, побывав в еще одной деревне, дважды вернувшись к лагерю и один раз навестив Конюхова, щеголявшего самым настоящим памперсом из бинтов, грустной мордой и опухшими ногами. Усталые, измученные и злые, мы волоклись в место, где я сегодня уже разок побывал.

— Я щас сдохну… — стонал Паша, явно

мечтающий вновь оказаться в «Жасминной тени», — Это же надо…

— Кто знал, что он окажется таким популярным? — зло бурчал я, загребая порядком уставшими ногами, — Не человек, а эстафетная палочка прямо. Везде поспел.

— Сделай ему что-нибудь плохое, а?

— Предъявить нечего, — вздыхал в ответ я, нажимая на звонок.

— Вы че?! — с огромным удивлением и подозрением спросил подошедший к калитке уже знакомый мне по утренним процедурам мужик, — Трех хрюшек уже сожрали?! Больше не дам! Ни копытца!

— Да нет, — мотнул головой я в ответ на это, — Мы за другим пришли. Вон он сидит у вас.

И правда, за по-гусарски накрытой газетой табуреткой, на которой красовалось сало, лук, жарёха и пустые рюмки, восседал вполне довольный жизнью Слон, лучась на бедных измученных нас тщательно выверенным злорадством.

Глава 10

Кошачьи бега

— Ешьте, — мрачно сказал я, борясь с искушением убивать.

— Нет! — сказали мне почти хором те, кому я приказывал.

— Ешьте по-хорошему, товарищи, — я продолжал попытки дипломатии.

— Не буду!/Фиг тебе!/Отказываюсь! — отвечали мне нахально и вразнобой.

Это был неправильный ответ.

— Вы, все трое, с нарушениями развития, — мрачно сказал я, под кивки Юльки, — Причем, говорю не только о физическом… Треска, слезь с потолка!

— Хер тебе! — не менее мрачно ответила мне панкушка, — Я тебя уже знаю, Изотов! Это ты вот этих двух дураков будешь уговаривать, а в меня пихать начнешь!

— Тебе вообще во все места напихать надо! — тут же взвился я, — Ты на кой черт новгородцам, дура, прямо на больную мозоль наступила! Они еще не отошли вообще!

— Так ржачно же было… — пробубнила прилипшая к потолку зараза, — Ну хочешь, съездим к этому придурку, и он меня тоже голубой сделает? Я в таком виде извинюсь на камеру. Но на самом деле, Изотов! Как можно было удержаться?!

— Запросто! — рыкнул я, выходя из себя.

— Так, хватит! — психанула писательница, вставая с кровати, где сидела до этого, — Я, Виктор, буду питаться так, как сочту нужным! Мои способности от самочувствия не зависят!

— Как и от остального, — фыркнула Юля, — Пообщалась я с вашими «способностями». Эти фантомы — лишь слегка подкрашенная колоритом ваших книг, Раиса, шизофрения. Проще говоря, это роботы с очень узкой подпрограммой, а иллюзию жизни в них вдыхает ваш собственный моз…

— Хватит! — определенно взбешенная Акрида пафосно удалилась из комнаты, хлопнув дверью.

— Это вы зря, — неожиданно ляпнул Конюхов, — Она своих призраков за семью считает. Да и вообще за полноценных людей только их и принимает.

— Фигасе вы подружились после лесной полянки, — покачал я головой. С потолка весело хрюкнули. Зря, конечно, потому что я твердо решил хотя бы одно тело наставить на путь истинный. Если тела художника, отговаривающегося, что ему тошно жрать, и самой писательницы меня волновали

мало, то вот Треска была вопросом иного порядка. Как и Слон, которому я организовал сухой закон на половине его спуска в самый настоящий запой.

Запой. У крепкого неогена, не забывающего о собственном теле. Нормально питавшегося. Тренировавшегося. Даже работавшего. А теперь, еще раз, по нюансам — запой простой водкой для человека, который в принципе с водки напиться в сопли не может! Зато может пить. Сутками. Эдакий нео-алкоголизм.

Сумасшедший дом заканчиваться и не думал. Мы прибыли в Великий Новгород, даже уже оттарабанили концерт, поулыбавшись со сцены, но проблемы продолжали как прибывать, так и усугубляться. Буквально за две недели до нашего прибытия в городе психанул неосапиант-патоген, опытным путем определивший свой активатор. У девочки это оказалось льняное масло, причем оказалось оно после очень долгих и напряженных поисков. Только вот способность у малолетки выпала оторви да выбрось — а именно прикосновением руки слегка менять биологию другого человека, после чего его кожа приобретала очень приятный и насыщенный, но голубой цвет. Выяснилось это далеко не сразу, так как цвет из обычного в голубой переходил около полутора недель…

…а за полторы недели эта депрессивная сучка перетрогала чуть ли не одну десятую часть города, отрыгивая льняным маслом и толкаясь в летних автобусах!

И что делать? А ничего, это полноценное изменение генома! У них и дети голубыми будут! А эта, дура татуированная, со сцены, под камерами, и так пошутить умудрилась! «Голубой Новгород», надо же! Так и удавил бы!

— Спускайся, — поманил я рукой прилипшую к потолку Треску, — Или я тебе точно покажу, где раки зимуют. Даю десять секунд, чтобы собраться с духом. А вы, Глаз, идите за Акридой. Оба должны через полтора часа быть готовы к выезду.

— К-куда? — тут же забоялся художник, — На оп-перацию?! Вы не предупреждали, Изотов! Вы не преду…

— Не операция, — отрезал я, — Мы идём давать интервью.

— Врагу не сдастся наш гордый «Варяг»! — тут же осклабилась прилипшая к потолку хамка, — Я буду бороться! Ты не заставишь меня жрать, Изотов!! У тебя даже времени на это нет!

— Наивная албанская девушка. Юля.

— А?

— Она твоя.

— Чтооо?!

Закрываю дверь, оставляя в комнате одну призрачную девушку и одну, которая будет вскорости сытой, хочет она этого или нет. Смотрю в спину уходящему художнику и думаю, что после этой операции смогу претендовать на должность директора детского сада. Или дурдома.

— Витя, тебя внизу ждут, — сообщает мне высунувшийся из нашего гостиничного номера Салиновский.

— Опять пионеры пронюхали Юльку? — тоскливо спрашиваю я. Мы уже две гостиницы сменили из-за клятых пионеров с их клятыми букетами.

— Нет, вроде из Стакомска человек, — простодушно сообщает Паша, превращая меня в дробно стучащего копытами по ступенькам вниз Изотова.

Наконец-то!

Разумеется, что я после всех этих деревенских приключений с запоями, изнасилованиями, забоями свиней и одержимостью призраком, сделал то, что полагается любому молодому человеку, оказавшемуся в трудной жизненной ситуации — позвонил маме. Ну ладно, будущей, но не суть. Объяснив Окалине-старшей, что выданный ей «бл*цкий цирк» в словаре автонимов значится напротив термина «дисциплина», я выбил из неё несколько задумчивых звуков и обещание прислать подмогу.