Команда осталась на судне

Кубанский Георгий Владимирович

– Ваше предложение?

– А черт его знает, что делать!
– раздраженно бросил Корней Савельич, уже понявший шаткость своих позиций.
– Сыщиком я не был. Таланта такого не имею.

– Мы тоже не сыщики, - обиделся Кочемасов.
– Приходится вот...

– Искать надо, - упрямо повторил Корней Савельич.
– В каютах, на полубаке, в машинном...

– Нечего искать в машинном!
– запальчиво возразил Кочемасов.
– За своих людей я ручаюсь.

– Я тоже готов поручиться за наших людей, - не уступал Корней

Савельич.
– Но продовольствие... украдено. Давайте обшарим все судно, вместо того чтобы брать кого-то под подозрение.

– Отберем честных и крепких на язык матросов, - подхватил сочувственно слушавший его Анциферов.
– Чтобы все осталось в тайне. Прочешем судно. От кормы до форштевня. Спустимся в трюмы...

– Называйте людей.
– Иван Кузьмич придвинул к себе блокнот.
– Кого вы предлагаете?

– Пишите, - диктовал Корней Савельич: - "Быков, Матвеичев, Паша, засольщик..."

В дверь постучали.

– Нельзя!
– крикнул Иван Кузьмич.
– Занят!

Фатьяныч зашел без разрешения.

Иван Кузьмич знал, что делал, когда приказал Анциферову никому не говорить о краже. Не знал он другого. Пока старший штурман докладывал ему о хищении аварийного запаса, потрясенный гнусным преступлением боцман не выдержал, поделился с кем-то из матросов. Весть о краже быстро разнеслась по траулеру. Страсти накалялись. Фатьяныч не стал спорить с возбужденными матросами и ворвался к капитану.

Слушая взволнованного тралмейстера, Иван Кузьмич машинально перечеркнул карандашом ненужный больше список надежных и крепких на язык матросов и, уже не советуясь ни с кем, принял новое решение.

Спустя полчаса Кочемасов с десятком матросов спустился в машинное отделение. Остальные с Анциферовым и Корнеем Савельичем поднялись на полубак. Серыми тенями двигались они в густом тумане, внимательно осматривая бухты троса, бочки, ящик, где хранились якорные цепи.

Поиски на полубаке ничего не дали. Корней Савельич и Анциферов разбили своих людей на две группы. Одна отправилась с Анциферовым обыскивать каюты. Вторая с Корнеем Савельичем - осматривать палубу.

Матросы внимательно проверяли привязанные к бортам по-походному замерзшие тралы, обшарили узкое пространство между планширом и паропроводными трубами, идущими по борту в жилые помещения под полубаком. Фатьяныч с помощниками занялся осмотром лебедки и барабана с ваерами...

Пропажу обнаружили неожиданно просто. В подпоротом с угла тюфяке Малыша лежали завернутые в старую газету сухари, две банки сгущенного молока и большой кусок корейки.

Немедленно вызвали в каюту капитана и помполита. Привели Малыша. Он стоял у дверей, уставясь в пол остекленевшими глазами, и упорно бормотал:

– Не знаю ничего... Ничего не знаю.

– Вспомнишь, - угрюмо пообещал Анциферов.
– Вспомнишь, когда станешь перед командой. Заговоришь.

– Пройдемте в салон, - резко сказал капитан.

Иван Кузьмич толчком раскрыл дверь. Стоявший

в салоне гул сразу прекратился. Матросы потеснились, пропуская капитана и старшего помощника. Между ними старчески шаркал не по росту большими сапогами Малыш.

Командиры заняли привычные места. Малыш остался стоять перед столом.

– Внимание, товарищи!
– Корней Савельич выждал, пока в салоне стихли голоса.
– У нас на судне совершено преступление. Чудовищное преступление! Если оставить его нераскрытым, на каждого из нас ляжет позорное пятно. Куда бы мы ни пошли, нам скажут: "Это с "Ялты". Там украли аварийный запас. Оставили товарищей... раненых оставили голодными!"

– Пришибить такого...
– злобно произнес кто-то.

Малыш вздрогнул и еще ниже опустил голову.

– Расскажите, как вы произвели хищение?
– обратился к нему капитан.

Малыш, не поднимая головы, что-то невнятно начал бормотать.

– Громче!
– закричали с мест.
– Не слышно!

И снова Малыш, не поднимая головы, с трудом выдавил из себя:

– Не знаю ничего.

– Что ж!
– Иван Кузьмич не отводил тяжелого взгляда от поникшего Малыша.
– Так и будем в молчанку играть?

– Упирается, гаденыш!
– зашумели матросы.
– Колосник ему на шею - да в воду!

И вдруг Малыш выпрямился и, задыхаясь, крикнул:

– Топите!

– Позвольте мне,- обернулся к капитану Корней Савельич и обратился к команде: - Послушаем матросов первой вахты. Жили они с Малышевым в одной каюте. У них и найдена часть похищенного...

– Дайте мне сказать, - протолкался вперед Оська.
– Утопить человека очень просто. Так? Поставил его на планшир. Дал пинка. И нет человека. А если тут недоразумение? Ошибка?..

Оську слушали внимательно. Подавленный вид Малыша, его отчаянный выкрик несколько смягчили озлобление матросов. Но стоило им услышать слово "ошибка", и еле тлеющая искорка сочувствия погасла. Негодующие возгласы заглушили Оську.

И тогда Малыш впервые поднял глаза. Глядя исподлобья на окружающих, он хрипло произнес:

– Не ломал!.. Не брал ничего.

– Прикройся там!
– гневно крикнул Марушко.
– Не брал!

– Выйдите к столу, товарищ Марушко, - предложил Корней Савельич. Скажите, что вы знаете или думаете о вашем товарище по вахте?

– Чего говорить?
– Марушко не шелохнулся.
– Вон он... весь на виду. Пацан!

– Вы жили рядом, - настаивал Корней Савельич.
– Должны знать его!

– Капать на человека не мое дело, - с достоинством произнес Марушко.

– О чем толковать?
– закричали с мест.
– В канатный ящик его. Трибунал разберет.

Корней Савельич поднял руку, требуя тишины.

– Имеется предложение: арестовать Малышева и передать дело о хищении аварийного запаса в трибунал. Другие предложения есть? Нет. Голосую... Кто за предложение арестовать Малышева и сдать под трибунал?