Командарм Дыбенко(Повести)
Шрифт:
А Трушин, видимо, совсем духом пал.
— Что мне с тобой делать? — сокрушенно произнес нарком, поглаживая белянку по лебединой шее.
Вдруг будто с неба свалился этакий статный молодец. Из-под маленькой фуражечки с лакированным козырьком выбивались черные вьющиеся локоны, лицо смуглое, глаза голубые. На молодце серый без воротника не то жакет, не то пиджак на меху, синяя косоворотка, шаровары, заправленные в короткие голенища заляпанных грязью сапог.
— Матрос! Отдай лошадь! — не просил, а требовал парень. — Тебе она ни к чему. У тебя есть корабль. А я без лошади человек пропащий!
Трушин подтянул руку к кобуре, зло проговорил:
— Спятил, цыган? Да знаешь
— Не цыган я! Коня своего потерял в бою. Мой был не хуже! Отдай! На коленях умолять буду!
— Кто же ты?
— Вольтижер, цирковой наездник…
— Серж Буш, как вы оказались в Гатчине? — удивленно спросил Сиверс.
— О, вы меня знаете?
— Не раз видел в цирке.
Узнал наездника и мичман Павлов.
Буш, он же Сергей Бушуев, рассказал о своей беде. Когда войска Керенского — Краснова приближались к Петрограду, Буш оседлал своего Красавца (так звали его циркового копя) и поскакал в Смольный проситься на фронт. Буша-Бушуева включили в небольшой конный отряд. В схватке красновский казак зарубил его лошадь.
— Как мне теперь без коня? Подумайте только?! А для чего она матросу?
— Отдай, Трушин, лошадь боевому артисту, — посоветовал Дыбенко. — Я обойдусь.
Трушин посмотрел на командиров, перевел взгляд на Буша, сказал:
— Так и быть, бери, циркач, белую красавицу. Но при условии — всех балтийских матросов будешь бесплатно в цирк пускать.
Буш-Бушуев преобразился, повеселел, снял маленькую фуражечку, низко всем поклонился: «Спасибо. В цирк приходите», — легко прыгнул в седло. Лошадь, почуяв опытного наездника, радостно заржала и галопом помчалась по аллее дворцового парка…
Вот какая история произошла тогда в Гатчине. Есть у нее продолжение.
Буш-Бушуев назвал лошадь Белой Розой, выступал в цирке. Нас, моряков, всегда водил на представления, крепко дружил с балтийцами, а уж Трушина за брата родного считал…
В феврале 1918 года, когда вновь нависла беда над молодой Советской Республикой, Буш-Бушуев добровольцем отправился на фронт вместе с Белой Розой, геройски бился с германскими войсками под Псковом…
В цирк он больше не возвращался, остался служить в только что родившейся Красной Армии. Воевал в Конной под командованием Семена Михайловича Буденного. Жив он и поныне. Обучает молодых наездников-спортсменов. С полковником в отставке Сергеем Игнатьевичем Бушуевым я встречаюсь, вспоминаем и Гатчину, и нелегкий, долгий путь, который мы прошли по фронтовым дорогам: он — в армии, я — на флоте.
А вот Трушина мы след потеряли. Он с матросским отрядом под командованием Антонова-Овсеенко уехал на юг России, на борьбу с калединщиной. О его дальнейшей судьбе ни я, ни Бушуев не знаем. Видно, разделил наш дорогой моряк судьбу многих и многих матросов, боровшихся с белыми бандами и интервентами за Советскую власть: навечно остался лежать в степях Украины или на Волге, может, под Петроградом. Ведь где только балтийские матросы не сражались с врагами нашей Родины!..
Глава одиннадцатая
«…Флот показал себя как передовой отряд»
В 1927 году в «Анкете участника Октябрьского переворота» для Истпарта [8] ЦК РКП(б) П. Е. Дыбенко писал: «6 ноября я снова вернулся из Гатчины в Петроград, сдав отряд тов. Сиверсу, и вступил в исполнение обязанностей народного комиссара по морским делам… Примерно одна треть всего прежнего состава морского министерства отказалась работать, саботажники были арестованы и вместо них назначены
8
Так называлась комиссия для сбора и изучения материалов по истории Октябрьской революции и Коммунистической партии.
Нелегко было Дыбенко и его товарищам сломить сопротивление саботажников и начинать создание нового, Советского Военно-Морского Флота.
В кресле министерского кабинета в Главном адмиралтействе всегда восседали высокопоставленные лица: отпрыски русских царей, адмиралы, наконец, адвокат Керенский. Но чтобы министерское кресло занимал простой матрос, такого не знала история русского флота. Нижние чины входили в этот кабинет только в качестве посыльных, уборщиков и вестовых. Октябрь все перевернул. Во главе Российского Советского Военно-Морского Флота стал 28-летний балтийский матрос Павел Ефимович Дыбенко, самый молодой из трех членов Комитета по военным и морским делам, назначенных II съездом Советов (В. А. Антонову-Овсеенко — 37, Н. В. Крыленко — 32), был он младше всех членов Советского правительства.
Впервые Дыбенко перешагнул порог этого кабинета в мае 1917 года — явился к военному и морскому министру Керенскому утвердить устав Центрального Комитета Балтийского флота. Ничего тут не изменилось. Кабинет напоминал морской музей: огромных размеров стол загроможден различными флотскими сувенирами-безделушками, по стенам ряды шкафов, которые искусные резчики по дереву украсили цепями и якорями; на полках фолианты — лоции, истории дальних плаваний, всевозможные справочники; в отдельном шкафу комплекты журнала «Морской сборник» с его основания — с 1848 года. Всюду расставлены модели кораблей — от петровской галеры «Принципиум» (то есть «Начало») до линкоров типа «Петропавловск»; в левом углу, недалеко от стола, как-то особняком под стеклянным колпаком модель из слоновой кости самого в то время быстроходного эскадренного миноносца «Новик»…
7 ноября 1917 года в кабинете собрались те, кому предстояло создавать новый флотский наркомат, влить в него живую революционную струю, построить работу по-новому, по-советски. Их было 61 человек: 16 членов Военно-морского революционного комитета и 45 выделенных Центробалтом лучших из лучших активистов для работы в центральном аппарате — Верховной морской коллегии. Распахнув окна, народный комиссар Дыбенко обратился к товарищам:
— Что ж, друзья, начнем наше большое плавание! Никакие шторма и бури не свернут нас с генерального курса.
Приступим к созданию нового, Красного Военно-Морского Флота.
Позднее в своих воспоминаниях Павел Ефимович тепло и сердечно скажет о тех, с кем начинал это «большое плавание». «Очутившись у власти, они, невзирая на усталость, на свою неподготовленность управлять государственной машиной, силятся превозмочь все трудности, наладить аппарат, наметить программу работы. Воодушевленные идеей, они не боятся бурь на своем пути».
Революционные моряки налаживали запущенное при Временном правительстве хозяйство. Дыбенко не забыл обещание, данное Антонову-Овсеенко в Гатчине. Приказом от имени коллегии он присвоил бывшему армейскому прапорщику Павлову звание «мичман» и перевел на службу в Военно-Морской Флот. Вскоре он с полуторатысячным отрядом матросов отправился в Могилев помогать главковерху Н. В. Крыленко усмирять контрреволюционную ставку во главе с генералом Духониным.