Командарм Дыбенко(Повести)
Шрифт:
…Центробалтовское анархистское большинство отказалось принять назначенных «сверху» комиссаров, о роспуске ЦКБФ и слышать не желало, а членов Центробалта — Измайлова и Блохина — постановило арестовать. Узнав о новом «бунте», Дыбенко негодовал.
— Придется ехать в Гельсингфорс, — сказал Дыбенко на коллегии, — буду улаживать конфликт…
По мере того как мирные переговоры с Германией по вине Троцкого заходили в тупик, обострялась обстановка и на Балтийском море, особенно в Або-Аландском укрепленном районе и в Ревеле. 13 января 1918 года финские белогвардейцы захватили и увели в шведские воды ледокол «Сампо». 14 февраля в 20 часов 10 минут шведские
Получив сообщение о десанте, Дыбенко тотчас же доложил В. И. Ленину: судьба Балтийского флота сильно тревожила вождя революции. Уже на следующий день — 15 февраля — Совнарком слушал доклад Дыбенко «О стратегическом положении на море в случае активных действий Германии». На основе указаний Владимира Ильича коллегия Морского комиссариата разработала директиву перебазирования Балтийского флота из Ревеля и Гельсингфорса в Кронштадт. Директиву читал сам нарком: «…Именем Совета Народных Комиссаров Российской Федеративной Советской Республики коллегия Морского комиссариата приказывает…»
Центробалту безотлагательно, теперь же, предлагалось увести из Ревеля и Гельсингфорса боевые корабли 2-й и 3-й категории, а также вспомогательные суда, техническое состояние которых пришло в негодность, на которых нет личного состава и которые не могут выполнять боевые задачи, а также предписывалось перевести запасы флота в Кронштадт…
С незначительными поправками директива была единогласно утверждена и 17 февраля в 18 часов 50 минут передана Центробалту. Этот день и стал началом стратегической операции по перебазированию Балтийского флота, которая вошла в историю под названием «Ледовый поход».
Члены коллегии Морского комиссариата отлично понимали, что перед балтийцами поставлены весьма трудные задачи. Закрывая заседание, Дыбенко сказал:
— Три лютых врага преградили дорогу флоту: корабли, о которых идет речь, саботирующие офицеры, которые приложат все силы, чтобы удержать флот в Гельсингфорсе и других базах, и, наконец, весьма сложная ледовая обстановка. — Нарком помолчал и, как всегда, резко и уверенно, словно отрубил: — А разве мы раньше пасовали перед трудностями?! Нет сомнений — директиву Совнаркома, приказ товарища Ленина мы выполним!
— Точно, Павел Ефимович! — крикнул Аверичкин.
— Балтийские матросы товарища Ленина никогда не подводили!..
Аландский инцидент удалось урегулировать дипломатическим путем через посла в Швеции Вацлава Вацлавича Воровского. Но Советскому правительству пришлось пойти на новые уступки — вывести русские войска с островов и оставить их.
Дыбенко собрался на Балтику, хотел побывать в Ревеле и Гельсингфорсе. Наркома сильно беспокоила нездоровая обстановка в Центробалте, там усилились «трения» между большевистским меньшинством и анархистским большинством. Выехать на флот правительство не разрешило. «Вы нужны в Петрограде, — сказал Свердлов. — В Гельсингфорс направим Коллонтай и Шейнмана…»
Чтобы помочь друзьям за рубежом, лучше узнать правду о Советской стране, рассеять небылицы, которые плели враги о молодом социалистическом государстве, 17 февраля 1918 года по предложению В. И. Ленина за границу была направлена делегация ВЦИК во главе с Коллонтай. «Пароход наш тогда попал на минное поле, был зажат льдами, дал течь, —
Делегация возвратилась в Петроград.
И вот Коллонтай снова уезжала. Дыбенко был так занят, что даже не смог проводить ее на вокзал.
…Обстановка осложнялась. В февральские дни 1918 года, когда мирные переговоры с Германией были сорваны, развернулось наступление германских войск, Совет Народных Комиссаров принял написанный В. И. Лениным декрет-воззвание «Социалистическое отечество в опасности!», рабочие и крестьяне России призывались к беззаветной защите республики Советов от полчищ буржуазно-империалистической Германии.
Декрет был опубликован 22 февраля 1918 года. Народ поднялся на защиту Советской Родины; в Красную Армию, которая только что создавалась, вступали тысячи добровольцев — рабочих и крестьян, демобилизованных солдат. И работники Морского комиссариата занимались главным из наиглавнейших дел — формировали и отправляли на фронт матросские боевые подразделения, группы, отряды. В первый же сводный отряд под командованием Гаврилова влилось 300 моряков, у большинства за плечами участие в ликвидации ставки Духонина, в освобождении от петлюровцев Киева. В отряд вошли также 200 путиловских красногвардейцев вместе с бронепоездом, 500 солдат-добровольцев. Отряд Гаврилова отправился в район Пскова.
Но этого было явно недостаточно. Фронту требовались все новые и новые пополнения. А где взять людей? В Кронштадте и Петрограде взяли всех, кого можно. Дыбенко решает ехать в Гельсингфорс, хотя и там не хватало людей, многие корабли были поставлены на консервацию. Да и сама Главная база в опасности — со дня на день флот может оказаться у противника.
23 февраля из Гельсингфорса вернулась Коллонтай. Дыбенко буквально на ходу спросил ее:
— Как прошло «примирение»? Как ведут себя в этой тревожной обстановке члены Центробалта?
— Все в порядке, — ответила Александра Михайловна. — Верх берут здоровые силы. Комиссаров приняли, а Центробалт в ближайшее время объявит о самороспуске [11] . Военный отдел ЦКБФ усиленно готовится к переводу кораблей в Кронштадт. Хотя и тут не обошлось без нытиков и скептиков, не верящих в возможность плавать во льдах. Особенно много их среди офицеров. «Русский флот существует более двухсот лет, и никогда еще в зимних условиях корабли не совершали походы», — говорят эти господа. Матросы, Павел, в подавляющем большинстве настроены по-боевому. Вот ответ революционной Балтики. — Коллонтай передала листок.
11
4 марта 1918 года Центробалт был распущен. Его заменил Совет комиссаров — Совкомбалт.
Дыбенко стал читать приказ Центрального Комитета Балтийского флота № 78 от 21 февраля. «Объявляется революционная мобилизация для беспощадной борьбы с германскими империалистическими полчищами», — говорилось в нем. Центробалт звал всех способных держать оружие подняться «на последний революционный бой, в котором или победим, или с честью умрем».
— Хорошие ты вести привезла, Шура, — сказал Дыбенко. — Все это так важно сегодня! Над Советской страной нависла беда!
Утром Дыбенко был в Гельсингфорсе. С вокзала шел знакомыми улицами и грустно смотрел на Финский залив, на впаянные в лед боевые суда. Слабый белый дымок выползал лишь из некоторых труб. «Держатся на голодном топливном пайке», — думал он. Увидел полосу взломанного льда, ее совсем недавно пробили. «Теплится еще жизнь в Главной базе», — заключил Дыбенко.