Командарм Дыбенко(Повести)
Шрифт:
Передавая Дыбенко группу моряков, Киреев сказал:
— Принимай подмогу, нарком. Добровольно идут товарищи воевать с германцами за свободу и революцию. Скоро еще орлов пришлю…
«Ну и вид, а впрочем, и наши экипированы как попало». Дыбенко посмотрел на Павлова.
— Пускай едут, — сказал начштаба. — Ведь не к теще на блины.
— Залезайте, да побыстрей! — скомандовал Дыбенко.
Поезд тронулся. Балтийцы уезжали воевать…
Во время остановки в Петрограде в Первом Северном летучем отряде революционных моряков Балтийского флота — так он официально назывался — побывал военный руководитель Комитета обороны Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич. Дыбенко уже встречался с ним, но лучше и ближе знал брата — Владимира
Флотское пополнение генералу не понравилось. Он так и сказал Дыбенко:
— Ваши «братишки» не внушают мне доверия.
— Да вы что, генерал! — с нескрываемым возмущением воскликнул ошарашенный Дыбенко. — Это же герои революционной Балтики! Они вместе с Литовским полком разгромили контрреволюционную ставку. Вы же сами восхищались ими. Помните, что вы сказали 28 ноября? Забыли? А я помню… Вы назвали их молодцами.
— Я против отправки моряков под Нарву.
— Ну это уж чересчур! — резко произнес Дыбенко.
И настоял на своем.
1 марта Северный летучий отряд прибыл в Нарву. Недружелюбно встретил балтийцев и Парский, он не сводил глаз с разношерстно одетых моряков. «И этому вроде не по душе флотские, не соблюдена форма. — Дыбенко еле сдерживался от возмущения. — Да что они, сговорились?»
— Вид разболтанный, — с нескрываемым раздражением произнес Парский.
— «Разболтанный»! — со злостью повторил Дыбенко. — Да эти матросы три месяца воевали с мятежными царскими генералами Калединым и Дутовым. Отлично воевали! Только вернулись с фронта, даже не поспали как следует, а вы смотрите на них с презрением. — И все больше распаляясь: — Можно подумать, что вы собрали под свое боевое знамя отборных гвардейцев, одетых в парадную форму. У вас же менее четырех тысяч бойцов, большинство необученные. Партизанские отряды из-под Нарвы, отряды Юрьев-Путиловский, Ямбургский, небольшие подразделения солдат 22-го Финляндского и 117-го Выборгского полков. Как видите, я в курсе дела. Знаю, что вам трудно сдерживать лавину немцев. А вы еще отказываетесь принять почти двухтысячный отряд боевых, обстрелянных матросов, беспредельно преданных народу! Балтийцы не подводили и никогда не подведут Советскую власть! Я сам поведу их в бой!
— Прорывайтесь к Ревелю и обороняйте Нарву, — приказал генерал.
— Приказ понял, — сказал Дыбенко и просил поддержать артиллерией.
Разгневанный Парский молча удалился в домик, стоявший в глубине заснеженного сада.
Павлов не вмешивался в происходившую пикировку, но, когда за генералом закрылась дверь, не скрывая своего возмущения, сказал:
— Форма, видите ли, генералам не понравилась. Ну и ну!
— Именно «ну и ну»! — Дыбенко махнул рукой. — Пойдем, Сергей Дмитриевич, готовить матросов.
В тот же день, 1 марта, Дыбенко встретился с командиром ревельской группы моряков и солдат II. М. Булкиным, матросом с крейсера «Россия», которому были подчинены отступающие из района Ревеля армейские части старой армии. Павел хорошо знал Булкина: в марте 1917 года он вместе с эстонскими большевиками Яаном Анвельтом, Виктором Кингисеппом вошел в созданный Ревельский комитет РСДРП(б).
— Как дела? — спросил Дыбенко.
— Нечем хвалиться. Только что послал донесение в Морскую коллегию. Осталась копия. Возьми.
«Все армейские части, — читал Дыбенко, — разлагаются, мы почти остаемся одни, готовые стоять до конца и защищать Советскую Республику. Просим дополнительно пятьсот или сколько имеется у вас моряков…»
— Немцы все время подтягивают свежие силы, — говорил Булкин. — Рвутся вперед.
— Вместе будем воевать…
Первый бой Северного летучего отряда (в него вошел отряд Булкина) произошел в районе маленькой станции Иевве. Упорная схватка продолжалась весь день и ночь 2 марта. Сюда противник двинул свежие войска. Навстречу им выступил эшелон с матросами и двумя броневиками, погруженными на платформы. Артиллерийским огнем враги вывели из строя паровоз, разбитые броневики свалились под откос. Погиб машинист, его помощник, десять бойцов тяжело ранены… Моряки заняли оборону. Трудно им было без артиллерии.
Дыбенко телеграфировал в Комитет революционной обороны Петрограда, обращался к Парскому, просил прислать подкрепление, а главное, легкую артиллерию. Ему даже не ответили.
Ранним утром 3 марта противник начал наступать двумя колоннами вдоль железной дороги и севернее ее по Ревельскому шоссе. Ожесточенные бои шли близ Вайвара и станции Корф (Эстония). Отряд матросов и красногвардейцев-путиловцев повели Дыбенко, Павлов и Булкин. Шли по глубокому снегу, несколько раз бросались в атаку. На правом фланге приморского участка недалеко от Нарвы продвинулись вперед на несколько километров, но, не получив подкрепления и поддержки артиллерии, потеряв около 250 человек убитыми и ранеными, Северный летучий отряд отступил.
Парский не помог балтийским морякам. Он готовил свой план боевых действий. 3 марта генерал вызвал Дыбенко на совещание в Ямбург и объявил командирам об общем наступлении в районе Нарвы. Дыбенко, сославшись на большие потери в своих отрядах, отказался участвовать в наступлении, упрекнув генерала в том, что он преднамеренно оставил балтийцев в трудных условиях — не прикрыл фланги, не обеспечил артиллерией. Парский аж побледнел от негодования.
— Это возмутительно! — воскликнул он.
Дыбенко понимал: приказ не подлежит обсуждению. Погорячился.
Довольно скоро из Петрограда пришла телеграмма. Прочитав ее, Павел сказал своему начальнику штаба:
— Не получился из меня полководец, Сергей Дмитриевич. Не получился… Меня отзывают…
— Быстро генерал доложил в Петроград, — сказал Павлов.
«Встревоженный сообщением Парского, — вспоминает М. Д. Бонч-Бруевич, — я подробно доложил о нем Ленину. По невозмутимому лицу Владимира Ильича трудно было понять, как он относится к этой безобразной истории. Не знал я и того, какая телеграмма была послана им Дыбенко. Но на следующий день утром, всего через сутки после получения телеграфного донесения Парского, Дыбенко прислал мне со станции Ямбург немало позабавившую меня телеграмму.
„Сдал командование его превосходительству генералу Парскому“, — телеграфировал он, хотя отмененное титулование это было применено явно в издевку».
…Мирный договор с Германией был подписан 3 марта. В этот день советские части оставили Нарву. Закрепиться на правом берегу Нарвы не удалось. Отступавшие войска стягивались в районе Ямбурга, а отряд матросов самовольно отправился в Гатчину. Штаб Парского утром 5 марта оставил Ямбург и прибыл в Волосово.
…Уже в Петрограде Дыбенко внимательно и не один раз перечитал выступление В. И. Ленина на Седьмом съезде партии. Особенно врезались в память слова Владимира Ильича, охарактеризовавшего положение на фронте в те тяжелые дни. «Мы предполагали, что Петроград будет потерян нами в несколько дней, когда подходящие к нам немецкие войска находились на расстоянии нескольких переходов от него, а лучшие матросы и путиловцы (Разрядка автора. — И. Ж.), при всем своем великом энтузиазме, оказывались одни, когда получился неслыханный хаос, паника, заставившая войска добежать до Гатчины…» «Это и нас имел в виду Ленин», — сделал вывод Дыбенко. Не предполагал он, что его предадут суду Революционного трибунала. А когда узнал, решил в суд не являться.