Командарм Лукин
Шрифт:
Переправа
В десяти километрах от Днепра на высоком холме, откуда были видны горящие села Смоленщины, расположился штаб Лукина. Перед тем как начать переправу, командарм созвал совещание. Он познакомил командиров и комиссаров дивизий с порядком переправы и организацией обороны.
В ночь на 4 августа, оставив арьергарды, части стали выдвигаться к Соловьево. Но переправа возле этой деревни оказалась разбитой немцами. Тогда Курочкин предоставил Лукину свою переправу южнее Соловьево, у деревни Ратчино. Но и там переправа оказалась разрушенной.
Вся западная пойма
Когда об этом стало известно Лукину, он направил на переправу бригадного комиссара Сорокина и с ним шесть работников штаба и политотдела. Группа двигалась ночью. В одном месте ее обстреляли немецкие автоматчики, но Сорокин решил не ввязываться в бой и берегом Днепра вывел группу к броду, где была намечена переправа. Однако там никого из саперов не оказалось.
«Неужели фашисты побывали здесь?» — с тревогой подумал Сорокин. Но вскоре тревога рассеялась. Просто саперы оборудовали переправу метрах в ста пятидесяти от брода.
— В чем дело? — спросил Сорокин Ясинского. — Почему переправу делаете не в указанном месте? Взгляните на карту — выход к ней перекрыт болотом.
— Жара высушила болото, так что оно проходимо и для пехоты, и для обоза, и для пушек. А там, где брод, немец не дает наводить переправу. Вот мы и схитрили.
Действительно, враг обстреливал брод минометным огнем, бил из орудий, взрывы поднимали столбы воды и ила. Сорокин одобрил инициативу начальника инженерной службы. Тем более что болото, как и доложил Ясинский, высохло и продвижению войск препятствовать не могло.
Самоотверженно трудились саперы. От усталости валились с ног, но работу не прерывали ни на минуту. Мост наводили на поплавках. К утру 3 августа он был готов.
Когда Сорокин прибыл в район переправы, он увидел, что на подступах к ней длинным клипом выстроились машины, тягачи, повозки, а слева и справа от них — толпа неорганизованных, большей частью безоружных бойцов, готовых сломя голову ринуться на мост сразу же, едва он будет готов. Чем это грозило, представить было нетрудно. Непременно началась бы давка. Чтобы такого не случилось, Сорокин принял немедленные меры к охране моста — подступы к нему оцепили три отряда один за другим. Такая тройная охрана была вынужденной: ведь речь шла о переправе десятков тысяч людей.
Когда порядок был восстановлен, Сорокин распорядился:
— На восточный берег ни одного человека без оружия не пропускать!
Напиравшая на переправу толпа дрогнула, начала быстро рассасываться. И вот уже один красноармеец вытащил закопанный под кустом ручной пулемет, другой подобрал кинутую на прибрежный песок винтовку…
Было около четырех часов утра. Над рекой висел плотный туман. Люди, автомашины, пушки виделись расплывчатыми тенями. Первыми на мост пропустили машины и повозки с ранеными. За ними двинулись артиллерийские подразделения, которые, переправившись на противоположный
А подразделения шли и шли, и переправа действовала безотказно. Одних лишь раненых успели переправить около тринадцати тысяч. Но когда поднялось солнце и рассеялся туман, появились вражеские самолеты. Первые их налеты отразили. Однако ближе к вечеру фашистам удалось все же разрушить переправу.
Опять за дело взялись саперы. То были воистину неустрашимые люди, работавшие под огнем врага. Над рекой вздымались тяжелые столбы воды, воздух гудел от осколков мин, снарядов, бомб. Падал один боец, его место занимал другой, падал этот — за дело брался следующий. Дважды разбивали фашисты мост, и оба раза саперы в считанные часы восстанавливали его.
Когда командарм Лукин со штабом приехал на берег, через переправу непрерывным потоком двигались войска.
Генерал Лукин стиснул Сорокину руку, негромко сказал:
— Спасибо, Константин Леонтьевич. Заслуживаете самой высокой награды.
— Сочтемся славою, ведь мы свои же люди. Пускай нам общим памятником будет построенный в боях социализм, — отшутился словами Маяковского Сорокин.
Их короткую беседу прервали внезапный треск автоматов и пулеметов, глухие разрывы гранат. Оказалось, что в лесок, что тянулся справа от моста, просочились гитлеровцы. Движение по нему застопорилось. Раздумывать не приходилось. Сорокин возглавил стрелковую роту, зашел противнику в тыл и неожиданно атаковал. Вражеские автоматчики были полностью уничтожены.
…Машины подходят к берегу. По шаткому настилу осторожно, не торопя друг друга, идут пехотные подразделения.
— Откуда? — спрашивает Лукин.
— Из Кардымово, — отвечает военный фельдшер. — Шестьдесят тяжелораненых.
— А где медсанбат?
— Медсанбата нет. Разбит.
Неожиданно начинается огневой налет. Мины и снаряды рвутся у самого берега. На мосту лежит подполковник Лебедев из оперативного отдела штаба армии. Ему оторвало обе ноги.
— Товарищ генерал, пристрелите, — умоляет он.
Лукин приказывает старшине перенести раненого на восточный берег и срочно разыскать врача. Но уже поздно…
Переправа исковеркана. Саперы делают все, что в их силах и выше сил. Им помогают пехотинцы, жители деревни. Они вместе с бойцами разбирают свои дома и таскают бревна к реке.
В это время к берегу подошла колонна 5-го механизированного корпуса. Войск скапливалось все больше. Командарм не стал ждать, пока восстановят переправу, и приказал повернуть колонну чуть южнее Ратчино, где также переправлялись войска. Туда же поехал и сам.
Вслед за штабными машинами помчались обозы и артиллерия. Все спешили переправиться как можно быстрее, сока не рассеялся туман и не налетели фашистские самолеты, На подходе к переправе сгрудились машины, конские упряжки, артиллерия. Творилось что-то невообразимое. Одни мешали другим, слышались крики, ругань. Люди бросались вплавь. Обозники пытались переправить телеги вброд. Лошади, проваливаясь в ямы, захлебывались и скрывались под водой вместе с телегами.
Появление командарма, его четкие, отрывистые команды привели в чувство людей.