Командарм Якир. Воспоминания друзей и соратников.
Шрифт:
Пробежали годы. Я уже работала в Москве. Приезжая по своим служебным делам в столицу, Иона Эммануилович обязательно навещал Яна Гамарника, который стал начальником Главного политического управления Красной Армии. В летнее время семья Гамарника жила на подмосковной даче в Зубалово, и я в свободное время приезжала туда. Там неоднократно заставала Якира.
Несмотря на то что Иона Эммануилович был уже крупным военачальником, членом Центрального Комитета партии и на груди у него сверкали столь редкие тогда ордена, он оставался все тем же милым, общительным и сердечным товарищем. Как и раньше, в Киеве,
Мне запомнилась последняя встреча в квартире Гамарника в феврале 1934 года. На улице завывала вьюга, снежные хлопья бились о стекла окон, а в квартире было тепло и уютно. Якир сидел у стола, его умное красивое лицо освещала небольшая настольная лампа.
Только что закончился XVII партийный съезд, и оба они, избранные в состав ЦК, делились впечатлениями о съезде и с особой теплотой отзывались о Сергее Мироновиче Кирове. Они восхищались его ораторским талантом, вспоминали его страстное выступление на съезде против троцкистов и зиновьевцев.
– Я понимаю ленинградцев, - говорил Якир, - Кирова нельзя не любить. Каждое его слово поднимает и вдохновляет людей. Таким и нужно быть коммунисту, руководителю, если он хочет не плестись в хвосте, а идти впереди и вести за собой массы.
КОММУНИСТА ВСЕ КАСАЕТСЯ Н. Д. Чередник-Дубовая
В самые трудные годы гражданской воины, 1919-1921, я служила политруком роты 388-го Богунского полка. В октябре девятнадцатого года наш полк перебросили под Киев, и тогда я впервые услыхала фамилию Якира. Богунцы - народ храбрый, обстрелянный и скупой на похвалы - говорили, что Якир - человек огромного мужества и сильной воли, что он не только умеет драться, но сможет провести противника и спасти от верной гибели людей...
Наслушавшись рассказов о Якире, я почему-то представляла его себе пожилым человеком, старым большевиком, знавшим царское подполье, прошедшим ссылки и каторгу. Седой, морщинистый, со следами усталости на строгом, суровом лице - вот каким рисовался Якир, чье имя богунцы произносили с уважением и почтительностью. И до дня личного знакомства - а оно состоялось через три года ь- у меня не возникало сомнений в правильности нарисованного или созданного мной заочно образа этого человека.
Летом 1922 года - я тогда уже демобилизовалась и вела партийную работу в Киеве - в городе Белая Церковь отмечалась третья годовщина 45-й дивизии. Мой муж, Иван Наумович Дубовой, предложил поехать вместе с ним на этот праздник.
Небольшой зеленый городок встретил нас ярким солнцем и белыми, будто только что покрашенными домиками с палисадниками и узорчатыми ставнями окон.
Мы вошли в один из таких домиков и сразу очутились в тесном кругу веселых, радостно оживленных людей. Кто-то меня обнимал, целовал, кружил на месте, кто-то крепко пожимал руку... Шумные голоса, смеющиеся лица, жизнерадостные шутливые восклицания... Я немного растерялась и искала глазами мужа, но он уже исчез в толпе друзей.
Со всех сторон до меня доносились возгласы: - Иона!.. Ионыч!
Где же он? Каков собой этот боевой начдив? Ко мне подошел стройный, подтянутый командир и дружески пожал руку:
– Ну, давайте
Я взглянула на него. Совсем молодое, чисто выбритое лицо, темные густые волосы и удивительные, слегка прищуренные глаза, проникавшие в душу.
– А я-то думала...
– не удержалась я.
– Что я тоже бородатый, как Дубовой?
– Нет, не в бороде дело...
И я рассказала, каким представляла себе Якира. Он расхохотался - искренне, заразительно.
– Эй, Ваня, - крикнул Якир мужу, - что же ты жену не подготовил?! Меня бы предупредил, и я бороду приклеил бы.
...Пятнадцать лет длилась наша дружба. Уже давно нет в живых Ионы Эммануиловича. Но на всю жизнь остались в памяти его удивительные глаза - пытливые, ласковые. В них порой было так много света и внимания к товарищам, друзьям, знакомым, что все невольно как-то добрели и старались хоть в чем-то быть похожими на своего молодого и в то же время старшего друга.
В тот первый день нашей встречи со всеми гостями знакомил меня Иона Эммануилович и для каждого находил свои шутливые меткие характеристики.
– Меня ты уже знаешь, Нина. А вот это Сайка, спутница моей беспокойной жизни... По секрету скажу: держит меня в ежовых рукавицах...
Невысокая женщина со смеющимися глазами и светлыми волнистыми волосами крепко обняла меня.
– А это Белка, моя единственная сестра; правда, похожа на меня? Но сходство только внешнее, а характер у нее - брр!.. Вот Илыоша Гарькавый, хитрый дядька, но человек и вояка хороший, дай бог ему жизни вволю!.. Представляю Колю Голубенко...
Все «представления» сопровождались шутками, смехом, прерывались танцами, приглашениями к столу, на реку, в лес. Не прошло и получаса, а мне показалось, будто и Якира, и всех его товарищей я уже знаю многие годы - так со всеми было легко, просто и хорошо.
Такое же настроение охватывало меня всегда и в последующие годы, когда я приходила к Якирам. Трудно передать словами ту искреннюю и дружескую обстановку, которая царила в этой семье. Ее незаметно, естественно создавал Иона Эммануилович. Создавал - даже не то слово. Она, эта обстановка, эта атмосфера сердечности и дружелюбия была неотделима от самого Ионы Эммануиловича, являлась его неотъемлемой частью. А его чудесный заразительный смех! Так смеяться могут только очень хорошие, очень добрые люди с чистой совестью и щедрым сердцем.
Я иногда даже удивлялась и раздумывала про себя: такой высокий пост, такая огромная ответственность, требующая непреклонной воли, и вместе с тем - простота, доступность, полное отсутствие зазнайства, позы, фразы...
Якир, прекрасный рассказчик, умел живо и образно рисовать внешность, характеры людей, их настроения и поступки и заставлял слушателей то волноваться, то хохотать до слез.
В Киеве мы поселились в одном доме (на улице Кирова) и свободные вечера - они случались не часто - проводили вместе. Ни карты, ни домино в доме не привились. Собирались тесным кругом за столом, и начинались беседы о делах партийных и хозяйственных, завязывались споры о новых книгах, о статьях в газетах и журналах, о театральных постановках. А потом кто-нибудь просил: