Командарм Якир. Воспоминания друзей и соратников.
Шрифт:
Меня поразило одно, странное на первый взгляд, обстоятельство: по многим абсолютно «гражданским» делам выступал высокий, черноволосый командир Красной Армии. Поражала страстность, искренность, убежденность его коротких, но содержательных речей.
Фамилию Якира я, конечно, слыхала и раньше - ведь он был начальником 45-й стрелковой дивизии, очень популярной в Киеве. Но лично его не знала и, помнится, подумала: странно, военный, а выступает, как заправский партийный работник.
Я наклонилась к сидевшему рядом товарищу и спросила:
– Кто это?
– Разве
И столько уважительности прозвучало в слове «Якир!», что мне стало даже неловко.
Наконец подошла и моя очередь докладывать. Видимо, доклад мой обеспокоил членов бюро губкома: детвора раздета, разута, беспризорники из детских домов разбегаются, да и там радости мало - нет продовольствия, топлива, одежды, не хватает воспитателей, зачастую верховодит «шпана» - разнузданная и развращенная, щеголяющая своими лохмотьями и не желающая подчиняться никаким увещеваниям, просьбам и приказам.
Все меня слушали, покачивали головой, о чем-то тихо переговаривались. Я и сама разволновалась.
После доклада слово попросил Якир. Прошло сорок лет, а я до сих пор отчетливо помню, с каким волнением, страстностью говорил он о нашей детворе, о бедах, свалившихся на нее в результате гражданской войны и хозяйственной разрухи.
– Борьба с детской беспризорностью должна стать всенародным делом,- заявил Якир, обращаясь к членам бюро. Мы должны, обязаны добиться, чтобы ни один ребенок, попавший на улицу, не остался без внимания и заботы. Кто будет продолжать начатое нами дело? Нынешние дети! Маленькие граждане Советской страны, они впоследствии станут большими людьми и принесут такую пользу, о которой сейчас трудно и догадаться. Как же можно равнодушно проходить мимо сотен и тысяч ребят, которых постигло несчастье и они лишились семьи и ласки...
Если бы в эти минуты я закрыла глаза и не видела на Якире военной формы, я бы подумала, что выступает старый опытный педагог, всю свою жизнь посвятивший воспитанию детей.
После заседания Якир подошел ко мне и заговорил так, будто мы были давно знакомы и не однажды встречались:
– Товарищ Анна, речи говорить нетрудно. Мне надо все это посмотреть. Поедемте, пожалуйста, в какой-нибудь детский дом.
Я удивилась и... обрадовалась.
– Пожалуйста, товарищ Якир. Только...- Я невольно замялась.- Что вы там будете делать? Красноармейцев набирать?
– А может быть, и так,- отшутился он.- Во всяком случае, хочу познакомиться и потолковать с будущими красноармейцами.
В переполненном трамвае мы поехали на окраину города. И все время, пока ехали, а потом шли пешком, Якира не оставляло выражение задумчивости и озабоченности.
Наконец мы добрались до детского дома. Пустые комнаты, мебели почти нет, окна выбиты, кое-где стекла заменены фанерой...
Нас встретила галдежом толпа оборванных, грязных, завшивевших ребят. Все они прошли «огни и воды», поэтому держались зло, развязно, вызывающе.
– Сейчас забузят,- шепнула я Ионе Эммануиловичу, ожидая нового приступа матерщины, топота и свиста.
– Ничего, не беспокойся,- ответил он и шагнул в самую гущу толпы.
–
– громко и отчетливо произнес Якир.
Никто не ответил на приветствие, кто-то свистнул, кто-то зашикал, но шум немного стих.
– Здравствуйте, ребята!
– еще громче повторил Якир.- Вы что, немые или глухие?
– Не глухие... Слышим... Здравствуйте...
– послышались голоса.
Ребята внимательно разглядывали военную форму неожиданного гостя: три ярко-красных клапана на груди (их тогда называли «разговорами» или «разводами»), петлицы на воротнике и еще один клапан с какими-то знаками различия на рукаве гимнастерки. Один из пареньков насмешливо спросил:
– Вы, дядя, военный? Небось пришли командовать нами?
– Командовать не собираюсь, а пришел к вам узнать, как вы тут живете... А если кто захочет служить в Красной Армии, пожалуйста... Когда подрастете, конечно,- добавил он с хитроватой улыбкой.- Хотите?
– Хотим!.. Хотим!..- раздался нестройный хор голосов.
– А служить будете честно? Дисциплину соблюдать будете?
– Отчего же?.. Будем!
Эти ответы прозвучали уже не очень уверенно и не так громко.
– Вот и отлично!
– воскликнул Якир.
– Значит, мы с вами станем друзьями, а если придется, вместе будем бить буржуев. По рукам?
– По рукам!
– Вот и отлично!
– повторил Якир. Лицо его посветлело, глаза засветились нежностью.
– Значит, мы уже друзья. А сейчас давайте-ка, ребята, табуретки, присядем и поговорим по-свойски. Выкладывайте мне, как другу, все свои желания и секреты.
Мы уселись на табуретках, а вокруг нас на поломанных скамьях, на подоконниках, а то и просто на полу, «по-турецки», расположилась «братва». Завязалась дружеская беседа, которая, к моему изумлению, как бы преобразила ребят. Хулиганистые, недисциплинированные беспризорники внимательно и терпеливо слушали Якира, отвечали на его вопросы и сами без стеснения спрашивали обо всем, что их интересовало.
– Скажем прямо, - говорил Якир, - ведете вы себя не очень хорошо, порядка не соблюдаете и доставляете много хлопот вашим воспитателям. Но я вас не виню. Вы многого не понимаете или не знаете. Виноваты главным образом буржуи и империалисты заморские, всякие белогвардейцы и петлюровцы, которые столько лет разоряли и грабили нашу страну, загубили тысячи семей, а вас выбросили на улицу, заставили жить в котлах и пустых теплушках, красть все, что попадется под руку. Правду говорю я, ведь воруете?
– Случается, - раздался чей-то хриплый голос.
– У кого же вы крадете, вы подумали? У тех, кто сам нуждается. У рабочего, у крестьянина...
– А жрать-то надо, - снова раздался возглас из дальнего угла.
– Жрут только животные и звери, - спокойно отпарировал Якир.
– Согласен, есть-пить надо, без этого не проживешь.- Он похлопал себя по поясному ремню.
– Советская власть только-только становится на ноги, но она скоро, очень скоро даст вам все, что нужно. А вы уж постарайтесь отблагодарить Советскую власть хорошим поведением и честным трудом.