Командир Иванов
Шрифт:
— Упруго держи, упруго! — заорал Иванов. И обрушился в воду рядом с Левой.
Женя срывала с себя полушубок.
— Тебя еще не хватало! — рявкнул Иванов. — Не вздумай соваться в воду!
Он схватил тайменя за жабры.
Крепко держа бушующую рыбу, Иванов поволок ее на отмель. Лева пытался ухватить тайменя за хвост.
На отмели Иванов продел сквозь жабры прут. Они с Левой подняли тайменя на обрыв, а Женя оттащила его подальше.
В траве лежала еще не потухшая трубка. Иванов с наслаждением выпустил клуб дыма.
Лева хотел поправить
— Переодевайся! Бегом! — приказал ему Иванов.
Событие шестнадцатое. Река замерзла
Лева отобрал у Аллы болотные сапоги и жил теперь таинственной лесной жизнью. Он научился разводить костры и часами сидел у огня, слушая, как в палой листве возятся мыши. Он наслаждался рассветами, запахом реки, теплом костра. У него сильно колотилось сердце, когда он выводил на отмель большую рыбу.
Словом, жизнь у Левы наладилась. Рыбой он кормил весь десант. Он исчезал еще до рассвета и в лагерь приходил, как в гости. Клал рюкзак с тяжелыми хариусами у Жениных ног, и у него был спокойный и усталый вид человека, который хорошо потрудился. Он взял привычку поводить плечами, как этот делал начальник десанта, гулко говорить «Ну!» и после этого долго молчать.
— Прямо второй Иванов. Только этого нам не хватало, — пошутила Женя.
Иванов научил ее делать балыки, и теперь, подвешенные вблизи палатки, вялились распластанные золотистые рыбы с распорками на брюхе. А на завтрак была строганина. Замороженного хариуса Иванов рубил прозрачными лепестками. И они таяли во рту так нежно, что Голуб от наслаждения двигал ушами.
Но однажды река, остекленев, покрылась гибким голубым льдом. Лева сидел на берегу и смотрел, как желтыми жгутами ходят подо льдом косые струи, как всплескивается в промоинах вода.
Он пришел в лагерь. Иванов поставил его на конопатку. И показал, как надо работать. Три дня Лева мучился, запихивая мох между бревен. А на четвертый молоток притерся к его руке. Лева повеселел. Он вошел в азарт. Он, как дятел, стучал и насвистывал песню.
— Азарту ему не хватало, азарту! — пробормотал Иванов и перестал следить за Левой. Он стал думать о ком-то другом.
Лева сам подошел к командиру.
— Странно, — сказал он. — Одно и то же — сегодня противно, а завтра — просто удовольствие.
Иванов усмехнулся:
— Отчего бы это?
Событие семнадцатое. Вертолет
Мороз ударил внезапно, ночью. Замерзшие ребята вылезли из палатки и собрались у костра. Земля звенела под сапогами. Луна слепила. И в этом сверкающем мире люди показались себе такими слабыми и беспомощными, что переглянулись: где Иванов? Иванова не было. Он спокойно спал. Его немедленно разбудили.
— Хорошо! — сказал Иванов, подсев к костру. — Зима. Поработаем наконец.
И все посмотрели на залитый лунным светом сруб дома — правда, без крыши, дверей и пола.
Женя налила
— Чай — самая душевная вещь, — сказал Иванов. — Если мороз.
— Ну его, этот чай, — пробурчал Дед, с готовностью принимая горячую кружку, — с этим чаем одна беда… Когда я был маленьким, мама моя умерла, сели мы в поезд с отцом — я и сестренка. Мне — года три, сестренке — шесть… Станция… Отец веселый. «Выходи, братва, — говорит, — пересадка. Я за чаем». И сгинул.
— Как же так, Дедуля? — прошептал Лева, но, вспомнив, что он теперь другой, сделал лицо твердым, как у Иванова.
— Возьми еще сахару, — сказала Женя. И сама бросила в кружку Деда три дополнительных куска.
А Игорь ударил кулаком по колену.
— Эх, попадись твой отец, я бы ему показал! — И так сжал кружку, что даже немного сплющил.
— Ну-ну! — прикрикнул на него Иванов. — У нас не так уж много посуды!
Когда взошло багровое солнце, прилетел вертолет. Это была грузовая машина МИ-6. Вертолет поводил хвостом, прицелился и сел, распушив побелевшую траву.
Иванов, сорвав самый лучший балык, пошел с ним к вертолету.
Пилот выскочил, и они обнялись.
— Здорово, борода! — ликовал пилот, коренастый румяный парень. — Все в тайге и в тайге… Когда мы встретимся с тобой на черноморском пляже?
— То одно, то другое, — радостно пробасил Иванов. — Теперь вот БАМ попросили построить.
Летчик захохотал, заскрипел кожаной курткой.
— Орлы, — закричал он бодро. — Кончай ночевать, начинай работу! Давай, давай, давай!
Иванов вручил ему желтый балык.
Пилот засмеялся:
— Спасибо, старче!.. Но не это давай. Давай мне в темпе разгрузку. Мне сегодня еще раз небо пахать. Для твоего десанта, кстати. Базы будем кидать. Готов?
— Буду как бога ждать. Базы кинем, сразу пойду вперед.
— Только бы погода!
— Только бы погода! — как эхо повторил Иванов, прикидывая, где лучше разбросать базы — бочки с горючим и продуктами — на трассе, по которой им предстоит пройти.
Вася вскочил в вертолет, и вскоре оттуда спустился бульдозер. И вел его Вася, похожий и не похожий на себя: такой он был сдержанный и полный достоинства.
Еще в вертолете оказались: шубы, стеганые брюки, валенки, кроличьи шапки, меховые рукавицы, окно со стеклами, дверь, доски и много продуктов.
И, глядя, как лихо разгружается вертолет, пилот сказал:
— Кажись, ничего ребята?
— Детский сад! — пробасил Иванов. — Но — хороший.
Когда разгрузку закончили, пилот объявил:
— Орлы! — И все притихли. — Есть перевод. Любавину Игорю. На сто рублей. Кто получит?
— Вот сам пускай и получит, — засмеялся вылезший из бульдозера Вася. И, шлепнув Игоря по спине, подтолкнул его к пилоту. — А то он, бедняга, совсем без денег в тайге пропадет.