Командир легендарного крейсера
Шрифт:
Народ все прибывал с далеких фабричных окраин Когда первые ряды, несшие петицию к царю, приблизились к площади, без всякого предупреждения грянул оружейный залп, за ним другой, третий... Жандармы, ъ также солдаты, остававшиеся пока верными царю, в упор расстреливали «внутренних врагов». Вначале никто не понял, что произошло. Трудно было поверить, что пришедший к царю народ был так предательски-встречен, но кровь на снегу, трупы убитых, раненые, взывавшие о помощи, рассеяли всякие сомнения.
Передние ряды дрогнули и бросились назад, но задние, не знавшие в чем дело, продолжали двигаться
Так «царь-батюшка» принял своих «вернопод-
данных»!
Руднев, наблюдавший из окна адмиралтейства эту кровавую трагедию, не выдержал, оттолкнул сына и
крикнул:
— Что они делают, негодяи!
Столпившиеся у окон офицеры по-разному реагировали на расправу. Некоторые не скрывали своего удовлетворения. К счастью, поблизости от Руднева таких не оказалось, иначе не известно, какие последствия имела бы вспышка его справедливого гнева...
13*
195
Выстрелы на площади прекратились. Толпы народа* рассеялись, спасаясь от преследования. Руднев сидел с сыном неподвижно на диване и долго молчал, закрыв лицо руками. Затем поднялся и направился к выходу. Шел он медленно, разбитой, не свойственной ему походкой, не обращая внимания на окружающих.
Увидев быстро мчавшиеся сани, груженные телами убитых и раненых, сопровождаемые полицейскими, мальчик обратил на это внимание отца. Тот сморщился как бы от сильной боли и сказал:
— Вот видел? Запомни это на всю жизнь! Вырастешь — пригодится!
Вечером того же дня Руднев имел бурное объяснение с женой, но на этот раз наступал он, оправдывая свои взгляды беспримерными событиями дня...
В 14-м экипаже внешне все выглядело спокойно, но матросы, как заметил Руднев, были сумрачны, перешептывались между собой. Руднев думал:
— Пусть и они хорошенько поразмыслят над сегодняшними событиями...
В эти дин Руднев по расписанию не дежурил во дворце, поэтому поведение царя накануне и после Кро-. вавого воскресенья ему осталось неизвестным. Единственное, что он узнал достоверно, это то, что расстрел народа был осуществлен по личному указанию царя.
4
Бурей разнеслась по России весть о чудовищном злодеянии. В глухих деревнях, на заводах и фабриках,— всюду посылал народ проклятия царю и его палачам. Росло всеобщее негодование. В широкие массы рабочих и крестьян все больше проникали революционные идеи. Кровавое воскресенье подтвердило указание В. И. Ленина о том, что царь является главным' тираном России. Вера в справедливость царя им же была расстреляна на Дворцовой площади. 9 Января1 явилось причиной роста революционного движения* пролетариата по всей стране, в которое вовлекалось и крестьянство. Развернувшиеся забастовки перерастали в прямые вооруженные выступления. Доведенные до
отчаяния рабочие брались за оружие. Началась репо-люцня.
Большевики, руководимые В. И. Лениным, в комитетах РСДРП, организованных почти во всех промышленных центрах России, вели огромную работу по разъяснению массам происходящих событии, призывали к свержению самодержавия, становились во главе масс.
Перед
Несмотря на беззаветную храбрость солдат, матросов и отдельных офицеров, Россия терпела поражение за поражением. Царский трон закачался на волнах народного гнева.
— Слишком ветхое суденышко для такого плавания!—говорил Руднев.
Дворцовые чиновники были охвачены растерянностью. Многие сановники страдали в эти дни бессонницей или мучились кошмарами. Сам Николай иногда выбегал ночью из спальни, истерическим голосом звал дежурного флигель-адъютанта и спрашивал о состоянии охраны дворца, о положении в Петербурге. Руднев с трудом скрывал отвращение, глядя на жалкого, осунувшегося «самодержца всероссийского».
Революционный подъем проникал даже в воинские яасти. Особенно быстро прививались идеи революции во флоте.
Вскоре Рудневу стало известно о вооруженном восстании 14 нюня в Черноморском флоте на броненосце «Князь Потемкнн-Таврический». Судя по тону, каким он рассказывал об этом событии за обедом, чувствовалось. что он радовался.
В 36-м флотском экипаже в Севастополе продолжали службу некоторые матросы с «Варяга», среди них: машинист Сергеи Михайлов, кочегары Илларион Малышев, Петр Поликов. Александр Федоров, матросы Иван Стрекалов, Ефим Рябов. Федор Хоторков, Дорофей Мусатов, Алексей Пека и другие. Часть их получила назначение на броненосец «Потемкин», где приняла активное участие в восстании. Среди них находился боевой соратник Руднева, его бывший вестовой на «Варяге» Адольф Войцсховский.
К осени массовые политические стачки и вооруженные выступления приняли такие размеры, что правительство в испуге вынуждено было искать новых мер борьбы с революцией. 17 октября 1905 года царь подписал манифест, обещавший «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов», а также обещал созвать законодательную думу.
Руднев зло высмеивал этот манифест, хорошо зная лицемерие царя.
Действительно, вслед за манифестом последовал еще больший террор: аресты, расстрелы, погромы.
В октябре, в один из дней дежурства Руднева, во дворце состоялся прием персидского шаха, посетившего проездом Петербург. Когда ему представили Руднева, шах выразил удовольствие лично познакомиться с «русским героем-патриотом», как он выразился, и наградил его орденом «Льва и Солнца» 2-й степени с бриллиантовой звездой.
— Это слабительная пилюля моим недоброжелателям.— пошутил Руднев дома. Но придворная служба становилась для него все тягостнее, все труднее.
Стремясь подавить революцию, царское правительство усиливает террор и, чтобы развязать себе руки в борьбе с нею. решает спешно заключить мирный договор с Японией.