Командир полка

Флегель Вальтер

Цедлер выбил трубку о каблук сапога и сунул ее в карман.

Грасе тем временем уже скрылся за деревьями. Повсюду слышались приглушенные голоса и какие-то шорохи.

Спустя минуту громкий голос крикнул:

–  Унтер-офицер Моравус! К командиру батареи! Быстро!

Цедлер вскочил и побежал к четвертому орудию, но уже на полпути встретил унтер-офицера Моравуса, который тихо ворчал:

–  Ерунда какая.

Услышав свое имя в третий раз, Моравус громким голосом ответил:

–  Иду!

Цедлер вернулся на свое место и сел.

Ему захотелось еще раз прочесть письмо Карин, но в темноте

он не мог разглядеть букв, а зажигать фонарик было строго запрещено. Тогда Цедлер попытался восстановить содержание письма по памяти. Перед глазами возникла незатейливая вязь ровненьких букв Карин, на ум пришли слова: «…Когда я сегодня утром влезла в кабину своего крана, то нашла на сиденье большой букет роз и сверток с комплектом постельного белья. Это был подарок от моей бригады». Относительно деревянной фигурки, которую он ей подарил, Карин писала: «Все находят, что этот деревянный человечек очень похож на тебя. Я всегда беру его с собой в кабину крана. Он стоит на окне и напоминает мне о тебе и о нашей встрече».

Из глубины леса послышались шаги и негромкое ворчание унтер-офицера Моравуса:

–  Я догадываюсь, что все это означает!

К Цедлеру подошел Грасе и сказал:

–  Буди ребят!

Цедлер мигом подскочил к кусту, под которым спали солдаты, и, слегка толкнув ногой сразу двоих, крикнул:

–  Подъем! Быстро!

Через две минуты расчет уже сидел перед Грасе.

–  Всю ночь мы будем здесь, - объяснил Грасе, - а на рассвете, точное время пока не известно, получим приказ на ведение боя в условиях населенного пункта, в котором будет находиться «противник». Вполне возможно, что «противник» этой ночью попытается разведать наши позиции, поэтому приказывают соблюдать все меры предосторожности, усилить наблюдение. Что такое бой в населенном пункте, вам, надеюсь, объяснять не нужно. Местность здешнюю я знаю и могу вам сказать, что гаубицы нам, видимо, предстоит нести прямо на руках. Придется потрудиться всем. Ясно?

Кто- то кивнул в знак согласия, кто-то сказал: «Да». Все прекрасно понимали, каких усилий потребует от артиллерийского расчета бой в населенном пункте.

Затем командир орудия приказал еще раз все проверить и отправляться спать.

Когда все разошлись, Грасе сказал Цедлеру:

–  Не исключена возможность, что тебе завтра придется командовать орудием.

–  Хорошо.

Вытащив свое одеяло, Грасе завернулся в него и решил немного поспать.

Ефрейтор Цедлер остался дежурить у орудия.

* * *

Перед садом Валенштока был выставлен пост. В саду за столом, склонившись над картой, сидели Вилли и Вебер.

–  Так, так, - проговорил Вилли, вставая с табуретки. Одет он был в старые галифе и кожаную куртку, на ногах - сапоги, через плечо висела планшетка.

–  Тебе бы сейчас еще меховую шапку, и ты будешь похож на настоящего партизанского командира, - с улыбкой заметил Вебер.

В сад вошел майор Харкус.

Поздоровавшись, Вилли поставил на стол пузатую бутылку без этикетки и сказал:

–  Это тебе от Яна.
– Он подал записку.

Майор развернул записку и, повернувшись к свету

керосиновой лампы, прочел сердечное приветствие, а на обратной стороне была приписка: «Поскорее сделай полк образцовым. Мир сейчас - самое важное».

Майор сунул записку в карман шинели.

–  А бутылку, Вилли, я пока оставлю у тебя, - сказал он, - мы ее вместе разопьем в следующий раз.

–  Согласен, но по глоточку все-таки попробуем сейчас, - проговорил Вилли, ставя на стол крышечку от термоса, стакан и чайную чашку. Налил всем понемногу.
– Выпьем за успешное окончание учений: большого, которое проходит в Тюрингии, и маленького - у нас в селе.

Они чокнулись и выпили.

–  Ну, как идут твои дела?
– поинтересовался Вилли у майора.

–  Слышишь, в нем заговорил штабной офицер?
– усмехнулся Вебер.

–  Я сегодня играю за «противника» и потому интересуюсь ходом подготовки.

–  Идут, - ответил Харкус.

–  А поподробнее нельзя?
– спросил Вебер.
– А то ведь всего-то и я не знаю.

–  Есть кое-что хорошее, но имеются и промахи.

–  Например?
– спросил Вебер.

–  Разведывательные подразделения должны занять огневые позиции, которые «противник» незадолго перед оставлением отравил стойкими ОВ. Части уже понесли некоторые потери от мин. При определении дистанции огня один из самых хороших вычислителей ошибся на два километра…

–  Словом, все, как при проверке первого дивизиона, - заметил Вебер.

–  Лучше, - поправил его майор, - гораздо лучше. Временные нормативы в основном выполнены. Огневые позиции хорошо замаскированы. Марш прошел отлично. Экснер принимал правильные решения, хотя и допустил ошибки, которые еще дадут о себе знать.

Вебер и Валеншток понимающе кивнули.

–  Но этих ошибок можно было бы и не допускать, - добавил Харкус.

Вебер посмотрел Берту в лицо и сказал:

–  Ты, конечно, прав.

Валеншток снова налил всем по глотку водки. Они выпили, думая каждый о своем.

Вебер знал, что самая трудная часть учения начнется завтра утром. Сейчас он почему-то вспомнил свой разговор с Каргером, который у них состоялся две недели назад. Вернее, он вспомнил о нем еще вчера, когда Харкус беседовал с ним, с Гауптом, Герхардом и командиром дивизиона капитаном Петером. Затем Харкус поинтересовался их мнением, чего ранее никогда не делал.

В калитку сада кто-то постучал.

–  Входите!
– крикнул Вилли.

Из- за деревьев показался мужчина в темном комбинезоне, шея у него была замотана темным шарфом. Приняв стойку «смирно», мужчина сказал:

–  Я готов идти.

–  Хорошо, - сказал ему Вилли, - иди и помни, что тебе нужно захватить стереотрубу или прицел.

Мужчина кивнул и, повернувшись кругом, пошел к выходу.

–  Кто это?
– спросил Вебер у Вилли.

–  Мой разведчик, пошел на батарею.

Через несколько минут кончалась смена Цедлера. Он прислонился спиной к щиту орудия. Глаза уже привыкли к темноте, и он различал стволы ближайших деревьев. Было свежо. Цедлер отодвинулся от металлического щита, холодок от которого проникал даже через одежду. Ефрейтор решил сделать еще несколько кругов около орудия - и тогда можно было будить смену. И тут Цедлер вдруг услышал, как хрустнула ветка.