Командор
Шрифт:
Вольные скакуны быстро дичали, привыкая обходиться без человека, сбивались в табуны — и носились по прерии, радуясь жизни, плодясь и размножаясь.
Индейцы отлавливали их, приручая заново, и уже не было для воина большего почёта, чем гордо восседать верхом.
А уж если в руках у воина находилось «колдовское железо» бледнолицых, с их сильной магией свинца и пороха, то к нему приходило истинное величие.
Сиу, обитатели прерий — и обладатели лошадей, — сразу обрели необыкновенную подвижность, а нашествия от случая к случаю стали регулярными
Обо всём этом Гли-Гли поведал всадник, каждое утро седлавший вороного.
Белые его звали по-разному — то Албертус, то Элберт, то Альберто, — а индейцы относились к нему со страхом и почтением, именуя Человеком-с-тысячью-имён или Бледным Бендиго, то есть оборотнем.
Говорят, вендиго — высокие, похожие на человека, худущие, но ненасытные людоеды с безгубым ртом и острыми зубами.
Колдуны или шаманы могут стать вендиго, если отведают человеческой плоти. Тогда они обретают великую силу.
Эти чудовища очень любят выслеживать людей и просто наслаждаются такой охотой.
Они очень быстры, и одинокий путник просто не замечает вендиго — бег оборотня сливается для него в мельтешение.
И, лишь когда вендиго издаст тихий рёв — от удовольствия — человек в страхе побежит прочь.
Вот тогда-то монстр и нападёт, и вцепится, и выпьет кровь…
Гли-Гли усмехнулась: всё верно, Албертус весьма похож на упыря. Вот только она не из тех боязливых индейцев, кто в страхе склоняется перед Бледным Вендиго. Бледная немочь — вот он кто!
Капитан Эш гораздо сильнее этого плешивого выродка…
— Приехали, красавица, — сказал ван Хоорн, оборачиваясь. — Это деревня моего краснокожего брата
Хайовентхи. Здесь я оставлю тебя. Вождь отдаст тебя в жёны своему лучшему воину, а его вигвам украсится скальпами и твоего непутёвого муженька, и этого наглеца-пирата, выбравшего для одежд тот же цвет, что и мои «чернецы»…
Индианка не выдержала и весело расхохоталась.
Албертус с негодованием воззрился на неё, и Гли-Гли сдержала смех, прыская в сторону.
— Что тебя так рассмешило? — раздражённо спросил ван Хоорн.
— О-ох… — простонала девушка. — Ты глупый, совсем глупый! Да, мой муж — плохой воин, но он очень добрый и очень умный, умнее всех шаманов. А Олегар… Ох… Когда командор поймает тебя, глупый, он вырежет из твоей морщинистой кожи ремешки, сплетёт из них верёвку и повесит тебя на ней! А ты глуп, совсем глуп! Ты, как тот маленький мальчик, что хочет своим игрушечным копьём сразиться с истинным бойцом. Это смешно, и я смеюсь! Олегар — великий воин, он вступал в битву с могущественными врагами и сживал их со свету. Индейцы почитают его и зовут Длинным Ножом. Тебе ли равняться с ним? Олегар не станет воевать с твоими «чернецами», он просто убьёт их всех, и даже не запыхается. Ты хитёр, как лис, кровожаден, как ласка, и скользок, как глина в дождь, но это тебе не поможет. Уже ничто тебя не спасёт, глупый! Ты бросил вызов Длинному Ножу, значит, ты умрёшь. Хау!
— Моя дорогая, — заскрежетал Албертус, дёргая ртом, — ты не знаешь, кто я и чего
Гли-Гли не ответила. Есть ли смысл тратить слова на совсем глупого?
Ежели Бледный Вендиго не разумеет, что сам себе подписал смертный приговор, то пускай помечется перед казнью…
Это его не спасёт.
После продолжительного молчания ван Хоорн сказал, как ни в чём не бывало:
— Не думай, будто я затеял твоё похищение исключительно для того, чтобы насолить… э-э… Длинному Ножу. Мне было по дороге, вот я и решил тебя прихватить, до кучи. Дай, думаю, поиграю на нервах у этого хлыща! Я собрался в Новую Испанию. Корабля у меня нет, зато есть каноэ. По Великой реке я спущусь вниз, встречусь с этими напыщенными идальго, мы сядем рядком, поговорим ладком… Обсудим, как нам лучше будет прищучить Капитана Эша!
— Зачем ты говоришь мне об этом? — прищурилась индианка.
— Хочу, чтобы ты прониклась серьёзностью моих намерений, детка. Чтоб не считала совсем глупым, а поняла, какие силы я способен привести в действие. Когда этот твой Олегар покинет Чесапик, куда он двинется? На Сент-Кристофер? Или ещё куда?
— Может, туда, — пожала плечами Гли-Гли, — может, на Тортугу. Днища галеонов сильно обросли, их нужно… как это моряки говорят?
— Кренговать?
— Вот-вот. А потом… Море велико, и кораблей испанских в нём много!
О планах командора, замыслившего поход за изумрудами, девушка благоразумно промолчала.
— Забавно… — затянула она. — Мне показалось, тебе хочется, чтобы я передала твои слова Капитану Эшу.
Значит ли это, что ты не веришь, будто этот твой краснокожий брат сумеет пленить Длинного Ножа?
Ван Хоорн ухмыльнулся, покачиваясь в седле.
— Моя дорогая, — промурлыкал он, — я был бы сильно огорчён, если бы Хайовентхе удалось снять скальп с Олегара де Монтиньи! Сказать, почему? Потому что я хочу это сделать сам!
— Совсем глупый… — вздохнула Гли-Гли.
Смеркалось, когда Албертус ван Хоорн достиг деревни Хайовентхи.
Сам он ехал верхом, и Гли-Гли тоже, привязанная к седлу, а «чернецы» топали пешочком — лошадей на всех не хватало.
Ничего, мальчики у него крепкие, дорогу осилили.
Хайовентха сам вышел встречать Бледного Вендиго.
Дети и женщины попрятались, да и мужчины старались не попадаться ван Хоорну на глаза.
Албертус усмехнулся. Боятся, значит, уважают.
— Приветствую тебя, краснокожий брат мой! — торжественно провозгласил он.
Вождь онондовага, неплохо знавший язык «ингизов», тепло принял его и спросил, поглядывая на Гли-Гли:
— Это твоя скво?
— Нет, я украл её. И хочу, чтобы она пожила у тебя, мой брат. Можешь отдать её своему воину, если хочешь. Но помни: за нею непременно явится один человек. Он храбр и очень опасен, и он враг мне. У этого человека есть две большие пироги, которые плавают по бескрайней Солёной воде, одна чёрная, а другая красная…
— Длинный Нож! — вырвалось у Хайовентхи. — Мой народ слышал о нём. Он великий воин.