Командовать парадом буду я!
Шрифт:
Мария Ивановна, тупо уставившись в точку где-то в районе герба РСФСР, висевшего над креслом судьи в зале заседаний, сидела, сложив огромные руки на коленях. Николай Иванович испепелял ее взглядом сквозь толстые линзы очков. «Похоже, у него минус десять», – почему-то подумал Вадим.
Сел рядом с клиенткой, но та даже головы не повернула. «Как бы ее „кондратий" не хватил», – забеспокоился Вадим.
Прошло несколько минут, и из кабинета судьи вышла согнувшаяся, красная как рак «овощная продавщица». Ни на кого не глядя, села за свой адвокатский столик.
Секретарша впорхнула в
– Зайдите, товарищ молодой адвокат. – И опять прыснув смешком, юркнула обратно под защиту судьи.
Вадим улыбнулся: «Вот ей можно».
– Я предлагаю вам заключить мировое соглашение, – не успел переступить порог кабинета Вадим, сказала судья. – Вся сумма, одиннадцать тысяч, делится пополам. Как совместно нажитое имущество. Якобы. – Она улыбнулась, понимая всю глупость сказанного. – Счет-то открыт в период брака. – Последнее утверждение больше походило на оправдание.
– Думаю, мы согласимся, – медленно произнося слова, ответил Вадим.
– Еще бы!
– Это предложение, от которого нельзя отказаться, если я правильно понимаю? – У Вадима был вид заговорщика.
– Почему, можно. Если вы считаете его несправедливым.
– Или незаконным?
– Несправедливым!
– Хорошо. В конце концов, за законность отвечаете вы. – Собеседники явно понимали друг друга.
Через тридцать минут мировое соглашение было готово. Мария Ивановна подписала его, как и первый документ, не читая и не интересуясь содержанием.
А с Николаем Ивановичем «продавщице» пришлось повозиться. Сначала, минут пять, в глубине зала, где они уединились с адвокатессой, он размахивал руками, вскакивал, опять садился, снова вскакивал. Потом слушал адвоката, которая неистово размахивала руками, пучила глаза. А затем, понурив голову, подписал.
Процедура утверждения судом мирового соглашения не заняла и пяти минут.
Вадим вместе с Марией Ивановной вышел из здания суда. Она ничего не соображала. Кроме, пожалуй, того, что все закончилось. Но как?! Вадим третий раз пытался что-то растолковать клиентке, но это было, как говорят юристы, «покушение на негодный объект», – она ничего не понимала. Тогда Вадим вынул из портфеля листок бумаги, присел на корточки перед скамейкой и коротко, простыми словами написал суть того, о чем достигли соглашения в суде. В конце приписал: «Зайдите ко мне через две недели». Сунул записку в карман пальто Марии Ивановны и распрощался.
Прошло два месяца. Мария Ивановна не появлялась. «Хоть бы позвонила, сказала „спасибо!". Поди, плохо, вместо тысячи, и то спорной, получила пять с половиной?» – снисходительно-беззлобно думал Вадим.
Как-то, выйдя в приемную консультации проводить очередного «своего клиента», Осипов увидел Марию Ивановну. Перед ней сидело человек пять, но Вадим пригласил именно ее. Хорошо одетые дамы и мужчины, а они-то составляли «персональную клиентскую базу» Вадима к тому времени, были неприятно удивлены, что предпочтение оказывалось явно простой женщине.
Мария Ивановна рассказала, что вечером в день суда у нее случился третий инфаркт. Слава богу, не обширный. Вот неделю как из больницы. Деньги получила. Пришла поблагодарить. С этими словами она вынула
– Что это?
– Четыре тысячи пятьсот рублей, добрчеловек, – ответила Мария Ивановна.
– Да вы что! Зачем?! Я не ради денег ваше дело взял.
– Это я поняла сразу. Потому тебе, сынок, и поверила. Но мне чужие деньги ни к чему. На похороны и тысячи хватит. Мне и тратить-то не на что. А у тебя небось женка молодая. Купишь ей чего побольше. Здесь много…
– Да не возьму я!
Возьми, добрчеловек Не обижай меня. Ты ведь первый за всю жизнь мою, кто пожалел старую. Помог без расчету. Не обижай. Хоть ты не обижай. Тебе нельзя. Ты ж мне теперь самый близкий человек на свете…
Вадим вспомнил, что отказываться от «микста» очень плохая профессиональная примета.
Возможности доставать дефицитные вещи у Вадима уже были большие. Поэтому идею жены осуществили без проблем.
Спустя три дня два молодых человека втащили в однокомнатную квартирку опешившей Марии Ивановны самую современную по тем временам стиральную машину. С букетом цветов в придачу. Первым в ее жизни.
Глава 8
ТАЛОНЫ
Адвокатский мир устроен так, что ты можешь долго и хорошо работать, даже выигрывать процессы, но оставаться никому, кроме коллег по конторе, не известным, с маленькой клиентурой и соответствующими деньгами.
Может и повезти. По капризу судьбы к малоизвестному адвокату попадает громкое дело. Процесс, к которому приковано внимание прессы либо, на худой конец, представителей отдельной профессии, чей коллега попал на скамью подсудимых. Поскольку фигура подзащитного – личность заметная, логика окружающих движется по схеме: родственники подсудимого обратились именно к этому адвокату, а денег нанять хорошего у них предостаточно, значит, этот адвокат и есть хороший; просто мы его почему-то раньше не знали. (Тут стучат по дереву, сплевывают три раза через левое плечо и шепчут: «Не сглазить!») Как бы ни закончилось дело – фамилию адвоката запоминают. На всякий случай.
Вадим знал это правило.
Поэтому, когда жена спросила, не возьмется ли он за дело Мирского, Осипов почти крикнул:
– Разумеется!
Об аресте расхитителя социалистической собственности, Директоре одного из первых универсамов Москвы – а дело было в начале 80-х, – дважды писала «Московская правда» и один раз сама «Правда». Все торговое сообщество следило за судьбой Мирского с нескрываемым и более чем заинтересованным вниманием. А сообщество это тогда в стране было самым богатым. Не считая партийной верхушки. Но тех не сажали, и потому для Вадима они были неинтересны.
Прошло, наверное, с полминуты, пока Вадим переварил неожиданную новость.
– Ленк, это серьезно? Кто к тебе обратился?
– Татьяна Лысова.
– Кто это?
– Да Танька! Мы с ней вместе работаем. Ну, та, у которой муж разведчик.
– А-а, засекреченная болтушка?
– Перестань! Мы же подруги. Тоже мне, блюститель гостайны!
– Все, не будем. А какое отношение она имеет к Мирскому? Разве дело ведет КГБ? Тогда я не полезу.
– Я бы и не предлагала. Жена Мирского ее двоюродная сестра.