Командующий фронтом
Шрифт:
Как-то Назарчук пришел в приподнятом настроении, что не ускользнуло от внимательных глаз дяди Глеба. Увидев в комнате незнакомого человека, Назарчук подозрительно посмотрел на него.
— Это наш, товарищ Николай, — успокоила его Ада. Она взбила пышные каштановые волосы и добавила: — Вы сегодня не такой, как всегда. Что-то случилось?
— Так точно! — весело отчеканил солдат. — Помните, я рассказывал про нового прапорщика?
— Погодите, — прервала его Ада, — я сначала самовар поставлю.
Она вернулась
— Теперь я могу слушать. Так что вы хотели рассказать про прапорщика? Его, кажется, зовут Лазо?
— Так точно!
— Неужели другим стал? Волю рукам, что ли, стал давать?
— Никак нет, барышня. Третьего дня он отослал куда-то фельдфебеля, собрал нас потесней и стал рассказывать, с чего загорелась война с Германией, как буржуи друг у друга землю хотят отхватить, как даром проливается народная кровь.
— Значит, другая «словесность» пошла, — заметил незнакомый Назарчуку товарищ Николай.
— Так точно! Хорошо говорил! Ну, понятно, и мы стали вопросы задавать. А прапорщик, видно, позабыл, что он командир взвода, и давай ругать начальство. «Войну, говорит, могут прекратить только солдаты, они — главная сила». А когда прощался, спросил: «Думаю, что среди вас доносчиков и шпионов нет?» Тут я не выдержал и ответил: «От имени всего взвода, ваше благородие, смею доложить, что мы народ честный и вас в обиду не дадим». Пожал он каждому руку, — вот те крест! — и пошел. Вот какой человек!
— Надо с ним познакомиться, — сказал дядя Глеб.
— Может, приведешь? — спросил Николай.
— Мне никак нельзя! С чего это я самовольно подкачусь к командиру взвода?
— Назарчук прав, — подтвердил дядя Глеб, — это дело возьмет на себя Ада. Опиши подробно его приметы, а еще лучше — покажи.
— Вот это верно, — согласился Назарчук. — Прапорщик завсегда по воскресеньям гуляет по городу, ходит в порт. Я возьму увольнительную и буду толкаться возле погоняевской лавки. Когда прапорщик пройдет, я его барышне покажу.
— Толково! — сказал Николай. — Так и сделай, товарищ Назарчук! А ты, Ада, приготовь для Лазо письмецо.
С утра густой снег замел следы санных полозьев. С крыш свисали толстые снежные козырьки, грозя свалиться на головы прохожих. Вокруг, куда ни кинешь взгляд, белая пелена. В полдень снег поредел, тучи уплыли за сопки, и над городом выглянуло солнце. Заблистали стекла в домах, засверкали миллионами искринок снежинки, даже глазам стало больно смотреть. На улицы высыпал народ.
Пронеслась лихая пара гадаловских вороных. В санях сам купец в романовском полушубке, отороченном белой курчавой смушкой, а рядом командир казачьего
Сергей подошел к погоняевской лавке с окованной железом дверью, запертой на замок, и, не встретив барышни в меховой шапочке, решил вернуться в казармы, но передумал и направился к Ново-Базарной площади, где стоял Богородице-Рождественский собор. В соборе в тот час шло богослужение, а перед собором чинно расхаживали двое полицейских.
Лазо остановился на паперти, снял фуражку и, положив ее на согнутую в локте левую руку, как полагалось господам офицерам, прошел в собор и тихо приблизился к левому клиросу. На клиросе пел церковный хор. В звонкие голоса гимназисток врывались басы чиновников и городских обывателей.
Служба подходила к концу, когда Лазо увидел впереди себя барышню в меховой шапочке. Она изредка оглядывалась, и Сергей терялся в догадках. «Почему она очутилась здесь? — думал он. — Быть может, письмо это — ловушка?»
Его мысли были прерваны трезвоном колоколов. Народ стал медленно выходить из собора. Сергей тоже направился к выходу и вдруг почувствовал, как чья-то теплая женская рука сжала его пальцы. Боясь повернуть голову, чтобы не выдать своего волнения, он, продолжая двигаться со всей толпой, скосил глаза и увидел тонкий профиль женского лица. Это была та самая барышня, которая стояла впереди него.
— Почему вы не пришли к условленному месту? — тихо спросил он.
— Возьмите меня под руку, — предложила она в ответ, и Сергей послушно это сделал.
Они шли по нехоженому белому снегу, и у каждого из них учащенно билось сердце. Сергей ждал, когда его спутница заговорит, она же, как бы сомневаясь в том, что рядом с ней Лазо, не спешила. На одной из малолюдных улиц он высвободил свою руку и, заглядывая ей в лицо, спросил:
— Вы писали мне записку?
— Какую? — словно не понимая, о чем идет речь, спросила она в свою очередь.
— Вы назначили мне свидание?
— Как ваша фамилия?
— Лазо!
— Я многое слышала про вас.
— Странно! Я только два месяца в этом городе и никого, кроме офицеров своего полка, не знаю.
— Зато вас знают. Кстати, как вас зовут?
— Сергей Георгиевич. А вас?
— Ада.
— Что же вы слышали обо мне?
— Что вы запрещаете бить солдат и рассказываете им об истинных причинах войны. Это правда?
— Почему это вас интересует?
— Если это правда, то у нас с вами один путь.
— Какой?
— Против гадаловых, погоняевых и даже… — Ада на минуту остановилась и добавила: — И даже против тех, кто повыше.