Комедианты
Шрифт:
– Как вы можете это доказать?
– Никак. Пока никак. До тех пор пока мы с вами не прибудем на место.
– Куда вы собираетесь…
– Не волнуйтесь. Там всегда тепло. К тому же в любой момент вы можете вернуться.
– Вы…
– Нет, Дюльсендорф, мы не причиним вам вреда. Для этого было бы достаточно одного Аукка. Он хочет с вами говорить.
– Кто «он»?
– Если вас интересует имя, то у него его нет. Если что-то ещё, то мы сами ничего не знаем.
– Как же вы служите тому, о чём ничего не ведаете?
– Все
– Но…
– Он сам всё расскажет. Собирайтесь. У нас мало времени.
– Идти сейчас?! Это безумие.
– Добро пожаловать в безумие, Дюльсендорф. И постарайтесь поскорее избавиться от своего жалкого рассудка. Он как костыль для здоровых ног.
– Что я могу взять?
– Что хотите. Но лучше не брать ничего. У нас есть всё, что вам понадобится.
Спорить в любом случае было бесполезно. Дюльсендорф в последний раз окинул взглядом свой дом, надел плащ, и они вышли в холодную, снежную тьму.
– Далеко? – жалобно спросил Дюльсендорф.
– Не более десяти минут.
– И на том спасибо.
Ветер бросал в лицо снег жменями. Карл согнулся и ещё сильнее закутался в плащ.
– Ничего, Дюльсендорф, скоро согреешься.
– Хорошо бы.
Первым шёл Аукк. Он уверенно вёл отряд сквозь ночную метель. Дюльсендорф плелся следом за ним.
– Пришли.
Они остановились возле правильного круга, выложенного большими крупными камнями. Несмотря на ветер и снег, камни были совершенно чистыми.
– Прошу.
Дюльсендорф вошёл в круг…
Приятное тепло, щебет птиц, шелест листьев. Он был в летнем лесу у подножия горы.
В свои неполные тридцать пять Марк Израилевич Цветиков был ценным специалистом и без пяти минут доктором наук. Чуть ли не каждый день ему делали предложения одно заманчивей другого, а несколько раз даже приглашали в Москву на весьма престижные места. Уезжать Цветиков не спешил. Ему нравилось жить в родном городе, да и головы в Москве летели значительно чаще.
Немного подумав, он выпил стакан газировки с сиропом и взял пломбир. Мороженое он обожал фанатически. В поле зрения была пустая лавочка. Как по заказу. Чуть дальше ворковала юная парочка, совершенно не обращая внимания на гневные взгляды и недовольное ворчание стариков и мужеподобных баб.
«В сущности, мы такие же мухи и тараканы, – подумал Цветиков, – точно так же выползаем погреться на солнышке, почистить лапки, перехватить что-нибудь вкусненькое, а если повезёт, то и обзавестись кем-нибудь противоположного пола».
– Не помешаю?
Возле лавочки стоял худощавый мужчина с бутылкой пива в руке. Одет он был со вкусом.
– Ради бога, – ответил Цветиков не совсем приветливым тоном.
– Извините, что побеспокоил, но мне с вами надо поговорить.
– Мы знакомы?
– Ещё нет.
Краем глаза
– Позвольте представиться: Карл Дюльсендорф.
– Марк Цветиков, – механически представился Цветиков.
– Я знаю, кто вы, Марк Израилевич. Так вы позволите?
– Да, да, конечно…
– Вот и хорошо.
«Сейчас он покажет удостоверение, и… Или нет? Или они себя так не ведут? Да откуда мне знать, как они себя ведут!» – Цветиков нервничал всё сильней.
– Да не волнуйтесь вы так, Марк Израилевич, мы не те, за кого вы нас приняли.
– Да я и не…
– Волнуетесь, Марк Израилевич, ещё как волнуетесь. И я бы даже сказал, боитесь. И правильно делаете, что боитесь. Вы привыкли думать своей головой, а это в наше время чертовски опасно.
– Давайте только без этих дешёвых провокаций.
– Это не провокации. Это мысли вслух. Я из тех немногих, кому это всё-таки позволено.
– Давайте, может быть, к делу. – Цветикову не нравился этот разговор.
– Хорошо. К делу, так к делу. Мы действительно пришли за вами. Но мы не они. Мы не карающий меч революции. Это было бы слишком мелко.
– И кто же вы?
– Мы группа эксперимента.
– Какого ещё эксперимента?
– Самого значительного в истории вселенной.
– И кто его ставит? Военные?
– Его не ставят. Ему служат.
– Мистицизм какой-то.
– Учитывая ту окраску, которую приобрело это слово, должен сказать нет. Позвольте угостить вас пивом и кое-что рассказать.
– Тогда лучше лимонадом.
– Не любите пиво?
– Люблю, но не сейчас.
– Хороший ответ.
Дюльсендорф чуть кивнул, и один из крепких парней как бы невзначай повернул к ларьку.
– Они нас слышат?
– Им это знать необязательно.
– Значит…
– Отсюда вы пойдёте с нами. Но я хочу, чтобы вы это сделали добровольно и не без удовольствия.
– Но у меня работа, дом… Меня ждут, в конце концов.
– Не волнуйтесь, мы всё уладим. На работе всё будет устроено. Вам даже не надо будет писать заявление. Мы всё сделаем сами. А дома, извините за откровенность, вас никто не ждёт.
– Но…
– Может, вы для начала выслушаете меня?
– Хорошо.
– Сейчас это эксперимент. Слово, которое ничего не говорит, как и любое другое. Существует он очень давно. Возможно, столько же, сколько и вся вселенная. Что это или кто это – не знает никто. Мы имеем дело только с его проявлением в виде направленной воли, воплощение которой и есть наша задача. Со своей стороны эксперимент делает всё, чтобы это воплощение стало как можно эффективней. Он предельно разумен и рационален. Никаких чувств, никакой морали. Только цель и её воплощение.