Комедианты
Шрифт:
– Хорошо. Завтра я пойду в храм, а ты возвращайся к себе и никому не говори, что был у меня сегодня.
– Да, Отец… – Он остановился у двери.
– Говори.
– Я знаю, что это неправильно, но, знаешь… После этого сна я задумался…
– Скажи, что тревожит тебя.
– Я больше не верю, что мы поступаем правильно.
– Тебе кажется, мы делаем что-то не так?
– Не совсем так. Мне кажется, что ОН… Не надо ЕМУ служить, – сказав это, он вышел за дверь.
В небе светила почти полная луна. Завтра она войдёт в храм…
– Уходи.
– Что?
– Уходи.
На
– Ты что-то видел там, да?
– Ты прав. В чём-то ты прав.
Наступила долгая пауза.
– Что произошло?
– Сначала всё было как обычно. Потом… Я не знаю, как объяснить… Мы как перекати-поле – колючка, которая катится по степям и пустыням, оставляя за собой след из семян. Куда бы мы ни пришли, мы приносим ЕГО, и сейчас мы стоим перед дверью… Они не хотят ЕГО у себя, как не хотят никого из нас.
– Но почему я должен уйти?
– Потому что ты ключ, способный открыть врата. Потому что иначе тебя убьют. Потому что… – Он тяжело вздохнул.
– Но что же будет со всеми вами, если я уйду?
– То, что и должно быть.
– ОН не простит тебя.
– ОН в любом случае меня не простит. Уже за один этот с тобой разговор.
– Прости, Отец, мне не надо было к тебе приходить.
– Уходи. И ни о чём не жалей.
– Но куда?
– Пусть ноги сами тебя несут. Прощай.
Когда Отец вышел, он, как мог, в темноте собрал вещи, которых было совсем немного, и вышел из дома. Луна была огромной, низкой и совсем ещё круглой. Было светло почти как днём. Не оглядываясь, он быстро пошёл прочь, туда, где между деревьев виднелась чуть заметная тропинка. Он шёл почти всю ночь, повинуясь проснувшемуся в нём внутреннему инстинкту, как рыба, гуляющая чуть ли не по всем морям и океанам, но всегда возвращающаяся на нерест в определённое место.
Дорога вывела его к правильному, выложенному одинаковыми камнями кругу около пяти метров в диаметре. Он оставил вещи за кругом, а сам сел точно в центр, скрестив ноги, и закрыл глаза…
Ещё только рассвело, а у дома Отца собралось всё поселение. Несмотря на нетерпение, люди не решались потревожить его в доме. Они громко переговаривались на улице, пытаясь за разговором скрыть своё волнение. Наконец, Отец вышел из дома. Как всегда, он был совершенно спокоен и безмятежен.
– Отец, мы ждём от тебя объяснений, – сказал Старший сын, выходя чуть вперёд из толпы.
– Какие объяснения ты хотел бы получить?
– Не надо, Отец, ты прекрасно знаешь, о чём идёт речь.
– Ты тоже прекрасно всё знаешь. Так какие объяснения тебе ещё нужны?
– Ты прав. У меня действительно было видение. ОН говорил со мной. Говорил о тебе. ОН сказал, что ты всех нас предал. ОН подарил нам ключ от… А ты заставил Младшего Сына воспользоваться им в тайне от нас. На что ты обрёк нас, Отец?
– Теперь это уже не имеет значения.
– С каких это пор наша судьба перестала иметь для тебя значение?
– Не для меня. Для НЕГО.
– Для НЕГО?! Ты выжил из ума, Отец!
– Наоборот. Я никогда так хорошо не понимал ситуацию, как сейчас.
– Тогда объясни нам свой поступок.
– Ты никогда не думал, зачем мы
– ОН спасает нас от опасностей. И вместо того чтобы…
– А ты никогда не думал, что это ОН создаёт все эти опасности?
– Он делает нас сильней.
– Но зачем?
– Скажи, если ты это знаешь.
– ОН стратег, величайший из великих стратегов. Но для воплощения его стратегий необходимы мы, люди. Именно мы, путешествуя среди миров, покоряем для НЕГО вселенную. Мы его войско, покоряющее города.
– Не вижу…
– Вот именно. Эта дверь последняя. За ней другая сторона жизни, совсем не похожая на нашу. Там мы никому не будем нужны. Это наше последнее пристанище.
– Ты боишься смерти?
– Я боюсь, что ОН…
Отцу не дали договорить. Двое молодцев скрутили ему руки, предварительно сильно ударив по лицу, чтобы прекратил он богохульные речи. Он не сопротивлялся.
– Ты знаешь, что мы должны будем сделать, – сказал ему Старший Сын, когда Отец оказался рядом с ним.
Отец только улыбнулся разбитым ртом.
На этот раз было новолуние.
В центре храма, где обычно сидел Отец, стояла чаша в форме цветка. Детей в храме не было. Внуки стояли за кругом и пели молитву-заклинание. Под эту песню Младшие Дети внесли в храм специально изготовленный для ритуала деревянный стол с привязанным к нему Отцом. Отец лежал на спине, а его руки ниже локтей и ноги ниже колен свисали со стола. Он был, как обычно, спокоен. Стол поставили рядом с чашей так, что между столом и чашей был удобный проход. Под руки и ноги Отцу тоже поставили большие широкие чаши, больше похожие на маленькие тазы. Расставив всё по местам, Младшие Дети заняли свои углубления. Пение прекратилось. Это послужило сигналом Старшим Детям. Первым вошёл в храм Сын, обвинивший Отца. Чуть сзади шли другие Старшие Дети. Тот, что шёл справа, нёс старинный меч, выполненный ещё из бронзы, которая, тем не менее, была прочнее стали. Идущий слева Сын нёс ножны. Войдя в круг, они остановились. Первый Старший Сын взял меч, остальные двое встали у изголовья и у ног Отца. Ловким движением Старший Сын отсёк Отцу правую руку. Кровь хлынула в чашу. Внуки запели молитву. Пока они пели, Сын неподвижно смотрел на кровоточащую рану. Затем он так же ловко отрубил по очереди вторую руку и ноги. Лицо Отца оставалось спокойным, словно это происходило с кем-то другим. Когда кровь перестала течь, Младшие Дети перелили её в главную чашу и подали Старшему Сыну. Он сделал большой глоток и передал чашу дальше. После того как все сделали по глотку, оставшейся кровью наполнили канавки на полу храма.
Когда рисунок окончательно наполнился кровью, она вспыхнула ярким зелёным пламенем. В следующее мгновение храм начал рушиться без всяких на то причин. Многие погибли под обломками храма, а те, кто выбрался оттуда живыми… Их уже ждали страшные чудовища. Огромные двуногие твари, покрытые густой шерстью. Их большие головы были совершенно лысыми. Голые страшные черепа, обтянутые толстой кожей, с большими острыми зубами в огромной пасти, с оттопыренными ушами и огромными выпученными глазами. Издав боевой вой, они кинулись на людей.