Комедия положений
Шрифт:
Наконец она увидела, шагнула навстречу, мы радостно потискали друг дружку, потормошили, враз заговорили и уже не могли оторваться, пока меня не пригласили в кабину.
Так началось мое восстановление старых дружеских связей спустя пятнадцать лет.
Подруги мои работали, и я прямо с детьми с моря заходила к ним, зашла к Мане в Филармонию, к Нельке в банк, к Нанули в диспетчерскую. Было много визгу, писку, и объятий. Подруги орали от радости, эмоционально выражали свои чувства, я снова была на родине, среди людей, так похожих на меня, еще более
Приехала отдыхать из Калинина Инга Алая, теперь Гребенникова, врач, и мы решили встретиться и собрались у нее, человек десять было, отпраздновали пятнадцатилетие окончания школы и договорились встретиться спустя пять лет, отметить двадцатилетие и собрать всех, кого найдем.
Мы были счастливы вернуться в детство как в лучшую пору своей жизни, и никто не вспоминал сейчас, как хотелось вырасти скорей, чтобы стать независимыми от взрослых, как тяготил постоянный контроль дома и в школе.
Алешка приехал через неделю после нас. Он был извещен об отсутствии продуктов и привез огромное количество еды, все продукты, коробки с яйцами, пачки масла, всем родственникам и знакомым в подарок. В Грузии, где, если верить справочнику, сельское население преобладает над городским, не было еды.
Проводница впала в истерику, когда Алешка всё это выносил. Кричала, что столько мест нельзя иметь, и думаю, была не права, по весу было не так уж и много, да и возмущаться по этому поводу надо было в Москве, а не сейчас.
Встречать его пришли мы все и тетя Тамара.
Наклоняясь к подавшей ему руку тете Тамаре, и заглядывая ей в лицо, Алешка засмеялся:
– У Самсона Николаевича, оказывается, был широкий диапазон.
Дело в том, что тетя Тамара была крохотная женщина, не выше 150 см, а бабушка высокая, а для тех лет и очень высокая, все 170.
Алешка привез надувной матрац, ласты, и мы стали проводить время, как обычно все отдыхающие, с утра на море, потом передых, потом на бульвар. Поселились мы не у тети Тамары, а у её родственницы, Венеры. Они сдавали свои комнаты, и это было отдельная комната с отдельным входом, Венера меняла нам постельное белье и мы могли готовить на кухне. Готовила я мало, мы часто забегали на обед к тете Тамаре, у которой жила мама, но мама через неделю после приезда Алешки укатила обратно в Москву, кончился отпуск.
Она приехала на две недели раньше вместе с Сережкой, потом мы с Катей, потом Алексей. Сережка боялся прибоя и в этот наш приезд довольно неохотно купался, легко заходил в море только в полный штиль, предпочитая в остальное время мелкий детский бассейн. Ходили мы огромной командой, брали с собой внучку Венеры и соседскую девочку, а иногда и двух соседских девочек, так что мы были с пятью детьми, а когда к нам присоединялась Инга с сыном Димкой, на год моложе Кати, было совсем весело.
Я познакомилась с Ингиным отцом, старым, медлительным, большим умницей. Иногда он приходил с дочерью и внуком на море, сидел в тени виноградника, и я любила с ним побеседовать. От него, прошедшего войну, я впервые узнала, что
– Нам говорили, - рассказывал он, - возьмете винтовку у товарища, когда его убьют. А у немцев были автоматы....
С моей привычкой тут же ставить себя в описываемые собеседником условия, на меня напала такая тоска, что и светлый солнечный день не радовал.
Я зашла в свою школу, прошла к кабинету директора. Там сидела Нина Константиновна, бывшая завуч, сейчас директор. Мы с Зойкой заходили сюда летом 66-го года, после первого курса, и виделись с ней же.
– Узнаёте?
– спросила я, остановившись на пороге.
Через минуту напряженного всматривания Нина Константиновна изумленно сказала:
– Зоя... На улице не узнала бы, прошла мимо, но когда вот так, появляются на пороге, сразу знаешь, наша, и узнаёшь.
Завуч повела по коридору, встретили физика у дверей физкабинета. Шота взял меня за руку и повел в учительскую.
– Вот, - сказал он, - эта девочка пятнадцать лет тому назад закончила школу, и не было дня, чтобы все эти пятнадцать лет на уроках я не вспоминал её: Хучуа, Хучуа. Лучше ученицы у меня не было.
Кто-то из старых учителей меня узнал, а одна незнакомая женщина, подняла голову и спросила:
– Конечно, там уже и кандидатские...
– Нет, - бодро ответила я.
– Только институт закончила, потом замужество, дети отвлекли. Но я собираюсь поступать в аспирантуру.
Уходя из школы, я точно знала, что не собираюсь, а поступлю.
Я зашла на корты, поздороваться со знакомыми, вспомнить радости игры в теннис, услышать стук мячика о ракетку.
Сергей, рабочий по обслуживанию кортов, узнал меня, поздоровался и ушел в здание, а минут через пять из раздевалки вышла мать Нельки Варданашвили, тетя Валя, которая там работала.
– Значит это ты приехала, - задумчиво сказала тетя Валя, после обычных здесь поцелуев при неожиданной встрече.
– Теперь понятно, о ком рассказывал Сергей. И она смехом передала мне, что Сергей пришел и рассказал:
– Приехала девочка из Москвы, батумская, когда она в институт поступала, все профессора собрались чтобы её завалить, но она оказалась такая умная, всех за пояс заткнула и прошла.
А теперь я выхожу и вижу тебя, ну понятно, про кого рассказывал Сергей.
– Да ничего этого не было, просто легенда какая-то.
– Было - не было, теперь ты девушка из легенды.
От этой поездки на море осталось много фотокарточек.
Провожала нас толпа народа, как будто какая-то делегация уезжала, перечисляю:
родня: тетя Тамара, Августа Ивановна, теща маминого брата Резо с внуком, - трое;
тетя Венера с внучкой Лалой и девочкой со двора, Ноной, с которой Катя сдружилась, - ещё трое;
мои подруги: Маня с двумя детьми и Инга с Димкой, - пятеро. Итого 11 человек, и нас четверо. И я понимала, что уезжаю не навсегда, что я еще вернусь. Хорошо мне было здесь.