Комедия положений
Шрифт:
Вот сейчас выкроила минутку, да и то только потому, что сегодня не поехала и завтра не иду в школу. Это всё из-за морозов: днем 23-25, а ночью до 37.
В художественной школе мне нравится, учиться очень интересно, занятия четыре раза в неделю.
А на "дереве", в среду, каждый делает, что хочет и из какого хочет материала. Я, например, чеканю. Можно там делать и керамику и я этим непременно займусь.
Я езжу на Окружную, возвращаюсь поздно, и меня каждый вечер встречает папа на Водниках.
Мне купили новые сапоги, черные, на белой подошве, кожаные югославские
Прерву письмо, опишу историю с сапогами, которая в Катином изложении звучит совсем невыразительно.
Катька наша считалась в семье слонопотамчиком, ходила она очень тяжело, всегда звякали чашки в серванте, когда она проносилась мимо в свою комнатку. А обувь на ней просто горела; я носила сапоги по пять лет, а Катеринке нужно было покупать каждый год. Пока она имела маленький размер, цена на обувь была низкая, а как только нога выросла, то носить она стала женскую обувь и за взрослую цену. Мы купили ей сапожки, и я решила, что раз нога не растет, то зимы на две ей хватит. А в разгар второй зимы, в январе у нее сапог просто лопнул поперек, починить его было невозможно, оставалось одно, покупать новые.
При доходе семьи в 300 рублей в месяц на четверых, выложить 82 рубля за сапоги было не простым делом, и пришлось мне занимать, как всегда, у Нины Макшановой, нашей палочки-выручалочки. Но этот незапланированный расход выбил наш бюджет из накатанной колеи, где все траты рассчитаны вперед, существует строгая последовательность покупок, и нужно еще отложить на лето деньги, чтобы съездить отдохнуть.
И я пролила злые слезы над порванными сапогами дочери.
За мной ухаживает Гандера, это тот самый мальчик, который, когда приходил со своим другом, вызвал у тебя такую фразу:
– Чего это они приходят, парень маленький, а девка вон какая высокая. Это тот, который маленький.
Только это письмо маме не показывай, она расстроится, она его уважает, а я-то знаю, что он за птица.
Он, видите ли, хотел проверить, ревнуя я или нет, и целовался, можно сказать, на моих глазах с другой. Мне, конечно, на это трижды наплевать, но вскипела и наговорила ему кучу любезностей и неделю не разговаривала. Из личных соображений я бы и не подумала так бесноваться. Но меня шокировало то, что он целовался с той девочкой, которая нравится его лучшему другу, Эдику Шумилову, тому с которым он тогда приходил.
А сегодня приперся мириться. И всё спрашивал, почему я обиделась. А что ему объяснять, он всё равно ничего не поймет. Правда?
Я, конечно, дура, надо было сразу спустить с лестницы и не разговаривать. А пусть он хоть на коленях ползает, всё равно не прощу! А как ты думаешь?
Бабушка, я тут пишу про всякую чушь, а про главное сказать забыла: мама послала уже посылку с маслом. (В Батуми сливочное масло было по талонам начиная с 80-го года). И еще одна новость: я поступала в ЗФТШ - заочную физико-техническую школу при МФТИ.
У
Пиши бабушка, я очень люблю твои письма. Я их читаю, как очень интересную книгу, но книга это выдумка, пусть даже частично, но выдумка, а письма - это настоящая жизнь.
Прости за плохой почерк.
Пиши.
Катя.
21. 01. 85 г.
Я догадывалась про Катины шуры-муры, но не особенно вникала в подробности, не было у меня ни времени, ни сил, а о муже и говорить нечего. Муж мой не дальнобойщик, не полярник, не моряк, он всегда здесь, всегда рядом, но живет он в своем собственном мире, и находится от текущей жизни семьи иногда дальше, чем летчик или моряк. Основной принцип его жизни неизменен: если реальность не совпадает с его представлениями о ней, тем хуже для реальности.
Недавно муж сказал мне, что мясо жевать не надо.
– Почему?
– удивилась я, рыская по кухне в поисках зубочистки, потыкать в остатки своих зубов.
– Но тигры ведь мясо не жуют, так глотают.
– Но мы ведь не тигры, - еще больше изумилась я.
Будет такой человек что-нибудь знать о том, что творится вокруг? Нет, он будет создавать теории заглатывания мяса куском. На тот момент наша дочка была еще маленькая, и точка.
Правда, как-то раз высказался:
– Всех гонять! Взашей кавалеров!
– Ну и догоняешься, в старых девах дочь останется, - заметила я.
– А мы только до 17 лет гонять будем, а потом милости просим.
И Алешка изобразил, как мы будем расшаркиваться перед Катиными ухажерами после её семнадцати лет.
В седьмом классе Гандера, как доложила мне дочь, страдал по Наташке Самыгиной. У него был телефон и у Кати карманы оттягивались до земли двушками, якобы для Наташки, а на самом деле её очень занимала эта интрига, и сам Гандера тоже, тем более, что Наталья его отвергала, и он нуждался в утешении.
А я как обнаружила карман, набитый медью, так и говорить мне ничего не надо было, всё стало ясно: для подруги так карманы пальто не раздирают.
А в восьмом оказалось, что Димка переключился с Наташки на нашу Катерину, не зря она так трудилась, собирала двушки. Дочка переманила подружкиного воздыхателя, но дружбу с Натальей сохранила, а как они объяснялись, я не знаю.
– Какой, однако, любвеобильный, - заметила я, вспоминая вертлявого мальчишку, мячиком скакавшего по партам.
Ничего не подозревающий о сложных переплетениях чувств в 7 "Д" классе, Алешка тоже заприметил Димку Гандеру, когда провожал Катю в колхоз прошедшим летом, да и трудно было не приметить: пока ждали автобусов, Гандера дал жизни учителям, раз пятнадцать залезал на козырек над подъездом и спрыгивал вниз.