Комедия положений
Шрифт:
В конце седьмого класса Катя сдала экзамены и поступила в художественную школу на Окружной. Кажется, узнала про эту школу я, а нашли её Алешка с Катей, и я за полтора года учебы Кати в этой школе так там и не была, хотя интерес к Катиной учебе проявляла, в основном, я, научилась от нее новой технике рисунка, уголь с сангиной, позировала для набросков, в общем, была очень рада, что дочка увлекалась изобразительным искусством.
До этого, в пятом и шестом классах Катя много ходила на занятия живописи в доме пионеров и тогда же, в пятом, а не в третьем классе началась её дружба с Натальей Малюшиной, они вместе занимались.
–
В пятом, так в пятом, но вот мне вспомнилось иначе, и хотя я не сомневаюсь в правоте дочери, но для наглядности процесса воспоминаний, оставлю всё так, как написала.
В седьмом классе Катя бегала по многим кружкам, "умелые руки", "театральный" при "Маяке", одном из домов культуры в нашем городе, а в конце года сдала экзамены в заочную физтеховскую физмат школу, объявления о приеме в которую вывесили в коридоре её школы.
Так что с сентября 84-ого года Катя училась сразу в трех школах параллельно.
Вечерами она возвращалась поздно, и Алешка ходил её встречать на Водники, мы беспокоились, как она одна в потемках будет ходить мимо кустов.
Правда, сейчас было спокойно, не так, как в 82-ом году, когда в Долгопрудном орудовал какой-то маньяк, воровавший и убивавший маленьких детей семи-восьми лет.
Заманивал их в подъезды, когда они возвращались из школы. И на родительском собрании в седьмой школе нас попросили встречать детей после второй смены, и я ходила, и свекровь тоже, встречали Сергушонка полседьмого вечера зимой 82-83 годов.
А однажды я вернулась домой, маленький Сережка был один, то ли их отпустили раньше, то ли он болел и не ходил в школу, только он подпер входную дверь стулом и долго разбирал баррикаду, когда я пришла.
– Сережка Акингинов столкнулся с маньяком в нашем лифте, - рассказал мне сын, - но тому не удалось Сережку захватить, он дал ему ножом в бок, а потом мы смотрели, как он выбежал из нашего подъезда.
– Сережка? Справился с взрослым человеком?
Акингинов был ростом с меня и сильный мальчик. Когда они гуляли вместе с моим заморышем, интересно было на них смотреть: мой всё время без умолку говорил, а Акингинов шел рядом и молчал, а потом брал товарища одной рукой, нес его некоторое время на боку, и через несколько шагов бросал обратно на землю. При этом мой сын не замолкал ни на минуту.
Но всё же справится с взрослым человеком??....
– Ну ладно, Акингинов еще не то выдумает, забыл, как он тебе рассказывал, что в Африке побывал, десантом выбрасывался?
Сергей задумался.
А к весне 83-его года прошел слух, что маньяка поймали, выследила его милиция, и Сережка стал возвращаться домой один.
Но вернемся в 1984 год.
Я сижу в коридоре на калошнице и плачу, тихими крупными слезами орошаю немытый пол прихожей. Время полдевятого вечера. Я только что вернулась домой с Калужской, жутко устала, хочу есть, ну просто умираю, так кушать хочется, а в доме хоть шаром покати, разве что хлеб есть, но как раз если я поем хлеб, то он во мне застрянет. А всё, что я приготовила, домочадцы съели.
– Мне всего и еды-то надо пару вареных картофелин, - всхлипываю я, - ты, Алешка, с семи часов дома, поел, ну мог бы подумать о жене
Алексей в спешке чистит картошку.
– Сейчас, Зоинька, подожди минутку, всё быстро сварится.
Я замолкаю, но плакать еще некоторое время продолжаю. Мне обидно, что я отношусь к свои домашним лучше, чем они ко мне.
Я не всегда езжу на работу в те три дня, когда я откомандирована. Иногда я сижу в институте на Калужской до восьми часов вечера и успеваю не только прощелкать на ускорителе свои растворы, но и прорисовать пленки, и тогда мне не надо ехать туда на другой день.
В один из таких затяжных рабочих дней, в потемках, я выхожу из института. Как всегда, когда я устану или просто задумаюсь, я иду, опустив голову, дохожу до выходных дверей и пытаюсь открыть одну створку. Дверь не поддается. Я дергаю её всё сильней и сильней, мне становится страшно, я смотрю на ручку и пытаюсь понять, что случилось, не заперта ли дверь, и где мне теперь искать вахтеров, чтобы они мне открыли, так как будка вахтера пуста, я расписалась и просто положила ключи на журнал.
Всматриваясь, я вижу, что между дверью и косяком сияет пустая щель, значит дверь не заперта, я дергаю её уже изо всех сил и поднимаю глаза.
Прямо на уровне моего лица огромными буквами не менее 10 см высотой красуется надпись: "От себя".
И я воровато оглядываюсь. Никто не присутствовал, не наблюдал, как я крушу дверь, несмотря на надпись, которую лишь слепой не заметит.
Но никого нет. Я толкаю дверь и выхожу на улицу. Ну, ничего, наверное, раз надпись сделали такими буквами, не одна я стукнутая, успокаиваю я себя, и вспоминаю похожую ситуацию из кинофильма "Кавказская пленница", когда Шурик в сумасшедшем доме пытается открыть дверь в кабинет врача.
На другой день, я сижу дома и обсчитываю результаты. В моей лаборатории в НИОПиКе может кому-то приспичить, и они начнут меня проверять, звонить на Калужскую, поэтому, я старательно внушаю окружающим, что я во вторник, среду и четверг, всегда здесь, только куда-то вышла: или в темной комнате пленки заправляю, или на ускорителе и подойти ну никак не могу, была вот только что, да вся вышла. У Пикаева работали химики, в основном женщины, но теперь, к старости (Пикаеву было тогда столько же, сколько мне сейчас, чуть меньше) он устал от вечных домашних проблем женщин, отвлекающих их от работы, и стал тяготеть к молодым мужчинам, в результате в его коллективе было много молодых ребят после института и женщин после тридцати. В основном молодежь брала телефонные трубки, и их я и упрашивала.
– Особенно мужским голосам правды не говорите, всё начальство у нас в НИОПиКе - мужчины, - добавляла я.
И всё шло тихо и мирно, никто меня не искал, пока вдруг не случилось так, что я срочно понадобилась Алешке в тот день, когда я самым честным образом была в НИОПиКе.
Думаю, что я стала нужна мужу посредине рабочего дня по простой причине: давали, наверное, заказ продуктовый, и Алешка не мог сам решить, нужен он нам, или нет, и пытался проконсультироваться со мной.
Звонит на Калужскую, а там трубку снял Андрей Гоголев, приятель и однокурсник Валеры Чудакова.