Комедия положений
Шрифт:
Серьезный Андрей действовал согласно данным мной инструкциям:
Мол, мелькала тут такая утром, но сейчас найти не представляется возможным, вышла и испарилась, и где искать меня, он не знает, да и не будет, некогда ему.
Алешка потом мне рассказывал:
– Чувствую я, что он темнит, и чтобы прояснить ситуацию, объясняю, что муж, мол, звонит.
После того, как Алешка сознался, что он супругу потерял, стало совсем плохо.
В пересказе Андрея, у которого были в тот момент большие нелады с женой, окончившиеся разводом, это звучало
– Как только я услышал, что тебя муж разыскивает, а ты неизвестно вообще где, понял, что надо стоять насмерть, а то еще по моей вине брак распадется, нет, этого я не мог допустить.
Так и остались мы без заказа.
Несчастье всегда ждешь от телеграмм, а тут пришло письмо от мамы с черной вестью:
Бабушка умирала в городской больнице.
На ноябрьские праздники в Батуми разразилась жуткая гроза, какие бывают только на юге. Кажется, что полыхает всё небо, разряды идут один за одним, экранируются горами, усиливаются, эхо грома не успевает умолкнуть, как следует новая вспышка, потом черный непроницаемый мрак и новая волна грохота. Дом трясется, и мерещится, камни с гор обрушиваются на город.
Бабушка, так же как и я, грозы боялась, уснуть не могла и просидела всю ночь в кресле.
Утром она встала из кресла, потолок завертелся над её головой, бабушка попыталась поймать спинку кресла, позвать дочь на помощь, и ... ноги отказали, не сделав ни шага. Мама рассказывала, как это произошло:
"Я услышала громкий стук, как будто тюк упал, испугалась, стала звать:
– Мама, мама, - но ответа не было.
Я быстро прошла к ней в комнату, всё еще надеясь, что ничего плохого не произошло. Мама лежала на полу без сознания, и нога была странно вывернута. Ну, всё, подумала я, сломала шейку бедра."
Так и оказалось, сломала шейку бедра, отбила почки, и даже сотрясение мозга было, или она потеряла сознание от болевого шока. В бабушкином возрасте гипс не накладывали, считалось, что безнадежно, всё равно не срастется.
После падения и болевого шока сознание у нее не было вполне ясным, мысли путались. Увидев над собой склоненное мамино лицо, бабушка спросила её:
– Ноночка, что с тобой случилось? Почему ты такая худая, сморщенная?
– Я мама тяжело болею, вот и не могу никак тебя к себе забрать.
Но бабушка уже отключилась.
Условия содержания бабушки в больнице заставляли маму взять её к себе, не помогали никакие подачки нянечкам, бабуля была недвижима, а в палате много человек, памперсов не было, запахи тяжелые.
Вот мама и написала мне письмо в надежде, что я смогу приехать и помочь. А я была после операции. Растила, растила меня бабушка, но вот когда ей понадобился уход, я оказалась далеко, и не в состоянии приехать. 15 лет, еще со времен беременности Катей мучила меня трещина в прямо кишке, и вот, наконец, мне сделали операцию, я похудела, была слабая, как муха, не могла поднимать никаких тяжестей, и именно в этот момент случилось с бабушкой несчастье.
Пришла беда, отворяй
Еще летом, когда мы прощались, невеселая, я стояла на лестнице с детьми и ждала, когда бабуля подойдет к нам. Я знала, что бабушка обижена на меня за то, что я не оставила её у себя, но она молчала по этому поводу, молчала и я.
Она бодро вышла, мы обнялись, я сказала:
– Ну, всё, до будущего года.
– Пока, пока, идите, а то еще опоздаете, - заторопила нас бабушка.
И пошла обратно, худенькая, скособоченная, спешащая махнуть нам с балкона.
Что-то толкнуло меня в сердце. Совсем чуть-чуть. И толчок этот так и не оформился в слова в суете прощания, а на поверхность сознания вылезло совсем другое, противоположное первоначальному:
"Ну, да ничего, бабуля законсервировалась, последнее время не стареет, и не видно, что сдает", - подумала я словами.
Но мы виделись в последний раз. И сейчас, спустя полгода, получив письмо от мамы, я вспомню и пойму это чувство тревоги при расставании: "А будет ли этот будущий год?"
Мама написала мне подробное письмо. Врачи дали прогноз, что бабушка может прожить до шести месяцев. Я ответила маме, что сейчас проку от меня никакого, лучше я приеду попозже, к Новому году, тогда будет от меня не только моральная, но и физическая помощь. Но не пришлось.
В субботу, спустя три недели после несчастного случая, когда мама договорилась забирать бабушку, рано утром пришли мамины соседи снизу, Сона и её дочь Марина. Им позвонили из больницы, у мамы телефона не было.
– Как только они вошли, я сразу по их лицам поняла, что всё, - рассказывала мне мама, когда мы приехали на похороны.
Седьмого числа, оставив детей на свекровь, мы с Алешкой прилетели в Батуми.
Помню приземление самолета, запах мокрой травы, зеленые деревья, сырость и чувство тревоги.
Забот с похоронами было много.
С утра Алешка, я и Витя, муж Наташи, свояк Резо, мы втроем пошли в морг. Службы помощи тогда не было, и надо было самим найти машину, доставить тело в дом, где его обряжали для прощания вечером, а на другой день похороны.
Людей для обряжания тоже надо было искать самим, самим же нужно было указать в морге, какое тело вывозить.
Я бывала на похоронах, но видела покойников только в гробу, принаряженных, благообразных. А тут на столе что-то лежало, рабочая морга (нянечка? медсестра?) подошла и сдернула простыню.
И я увидела бабушку, непристойно голую, худую, и ноги выглядели, как дрова.
Дальше я очнулась, когда Алешка приподнимал меня с пола. Я не упала, а просто села, у меня подкосились ноги.
Почувствовав руки мужа, поднимающие меня, я зарыдала. Мне не было плохо, как мне бывало при виде и запахе крови, нет, мне было плохо, потому что стало невыносимо жалко свою бабушку, которую я уже никогда в жизни не увижу и не заговорю, и ничего не исправлю.
– И чего покойников бояться, - проворчала нянечка, но всё же прикрыла тело.
– Бояться надо живых.