Кометчики
Шрифт:
Джей Калам вернулся на «Птицу Зимородок» в надежде узнать тайну зашифрованного дневника, а тем временем Жиль Хабибула сделал новое открытие. Боб Стар и Жиль Хабибула бродили по библиотеке, и вдруг старик остановился.
— Дружище, — сказал он, и голос его был тих и гулок в просторах комнаты. — В стене алькова есть потайной ход.
Боб Стар спросил со скептическим интересом:
— Откуда ты знаешь?
— А откуда ты знаешь, парень, где верх, а где низ? — Он тяжело вздохнул. — Это чувство, парень, жалкий инстинкт. Подсознательное ощущение,
Старый Жиль Хабибула не всегда служил в Легионе, парень. До той ночи, когда его с прямой дорожки столкнула женщина, он был свободным охотником, живущим за счет своего гения.
Люди не умеют прятать свои сокровища от Жиля Хабибулы, парень. Потому что мозги у них действуют так же, как их замки. — Его тонкий голос зазвучал доверительно. — Когда хочется найти что-нибудь, спрятанное человеком, парень, достаточно выяснить, что это за человек, обстоятельства, в которых он находился, и прямиком выйдешь к потайному месту.
— Ты действительно думаешь, — с сомнением спросил Боб Стар, — что здесь есть потайной ход?
— Думаю? — эхом ответил старик. — Я знаю. — Он показал. — Видишь, эта стена достаточно толстая, чтобы скрыть потайной ход.
— Не вижу! — возразил Боб Стар. — Она выглядит достаточно тонкой…
— Это потому, что колонны и занавеси предназначены для того, чтобы скрывать ее толщину — хитроумная оптическая иллюзия. — Он, покачиваясь, пошел к алькову. — Вход, должно быть, в этом углу. Он хорошо скрыт от остальной части комнаты, и здесь удобно входить.
Толстые проворные, странно чувствительные пальцы надавливали и постукивали по роскошной полировке красного твердого венерианского дерева.
— Ах, вот она, — выдохнул он. — Вот она, дверь. Видишь, на шве отсутствует пыль.
— Не вижу, — сказал Боб Стар. — Но если ты думаешь, что она действительно есть, я выломаю ее.
— Погоди, парень! — возмущенно запротестовал Жиль Хабибула. — Сломать ее можно. Однако в выламывании дверей не может быть эстетического удовлетворения. Это грубое допущение того, что искусство здесь бессильно. Сама эта мысль — кривой нож в сердце гения.
Эта дверь должна открываться рукой, а поэтому надо лишь положить на нее пальцы. Несомненно, это кнопка, потому что механизм, несомненно, электрический. Хозяин этого дома, — сказал он медленно, — был методичен и трудолюбив, и, вне всякого сомнения, он сам — великий гений. — Тяжелые веки ненадолго опустились на рыбьи глаза. — Ах, да, — просопел он. — Несомненно, оптифон! Какой-то трюк с дисками…
Толстые пальцы прикоснулись к кнопкам. Неожиданно красная панель поднялась вверх, и за ней вспыхнула белая лампа.
— Иди вперед, — парень, — сказал он, — и держи оружие в руках. Возможно, в этом тайнике остался кто-то живой. А жизнь — слишком драгоценная штука, чтобы рисковать ею в схватке с каким-нибудь отчаянным обитателем с протонными пистолетами…
Боб Стар осторожно пошел вперед по узкому длинному пролету из каменных ступеней.
На борту «Птицы Зимородок» Джей Калам выслушал сообщение Боба Стара о находке, сжав тонкие губы. Он ничего не сказал, и Боб Стар спросил:
— Вы расшифровали дневник?
— Нет, — сказал командор, покачав головой. — Это посложнее, чем я рассчитывал.
На планетоиде шло время, и каждый следующий час вносил новую каплю горечи в чашу четырех легионеров. Растаяла одна надежда, за ней другая. Они не нашли ни сигнального оборудования, ни запасных геодинов, ни даже лишней бочки ракетного топлива. Тайна одинокой скалы оставалась неразгаданной. Джей Калам не сообщал о прогрессе в расшифровке дневника.
Наконец, с мостика «Птицы Зимородка» Боб Стар заметил, что Плутон по пологому эллипсоиду приближается к кометарному объекту. Вот уже много дней он двигался, сойдя со своей прежней орбиты. Он в тревоге ждал, что его встретит отталкивающее поле, но ничто не остановило его. Он столкнулся с морем светящейся зелени и исчез.
Боб Стар повернул телеперископ на Нептун. На миг он уверился, что эта планета находится на месте, однако потом он увидел, что расстояние между Нептуном и Тритоном увеличилось. Спутник был уже в пути.
— Тритон, — пробормотал он сдавленно. — Потом Нептун и, наконец, Земля. — Он беспомощно сжал кулаки. — Но я ничего не могу сделать…
В ту же ночь он один вошел в безмолвный мрак огромного холла в белом особняке. Бледные лампы холодно светили на высоких стенах, облицованных черным и алым. Белый пол был из твердого металла. Он внезапно остановился, неверяще глядя на панель в стене.
Он увидел там движущуюся тень. Она тут же вызвала у него в памяти видение, которое было ему в форте на Нептуне, и лицо, которое не покидало его тяжелые сны. Дрожа от нетерпения, он быстро двинулся к тени. Он прошептал:
— Приди ко мне опять… Прошу тебя, приди…
Тени стали более темными и начали сиять, что-то проявилось под поверхностью черно-алой стены. Теперь между тенями сиял чистый голубой свет, ярче, чем их сияющие края. Сердце его забилось, когда они соединились и стали совершенной светящейся реальностью.
Ему показалось, что в стене внезапно была вырезана глубокая ниша. Форма у нее была спиральная. Она была черной и сияла бесчисленными огнями разбросанных повсюду кристалликов, словно голубых снежинок. Внутри полыхал пламенем многоугольный пьедестал чистого сапфира.