Комиссар Хольмг. Становление
Шрифт:
Барро облизнул пересохшие губы.
— Ступай, — голос предательски сорвался, переходя в нечленораздельное сипение.
За то время, пока инквизитор говорил, Ведана стояла перед ним, ни разу не шелохнувшись. Она не поднимала глаз, уперев свой тяжелый, немигающий взгляд в пол.
«Мне нужны результаты», — подытожил Барро, почувствовав, как это мысленное усилие отбирает у него последние силы, а в виски впивается тонкий стержень боли.
«Ступай», — он сконцентрировался, подавляя в себе усталость и слабость.
«Да», — Ведана кивнула и покинула комнату, так и не подняв на инквизитора взгляд.
Дверь вновь тяжело
Барро поднял сочащийся усталостью взор на массивную, едва покосившуюся на петлях дверь, затем окинул взглядом полумрак подземелья, еще раз глубоко вдохнув, закрыл глаза, приступая к поискам.
День десятый
ДЕНЬ 10
РЭКУМ. УТРО
К началу второго дня вонь от горящих костров, не потухающих ни на минуту, достигла центральной площади. Смрад от сжигаемых тел зеленокожих проник в Губернаторский Дворец и, казалось, пропитал в нем все до последнего угла или гобелена. Губернатор с отвращением поморщилась, не находя себе места. Отвратительный, тошнотворный запах, смешиваясь с раздражением и беспокойством, не отпускающим Хильдегад, превращался в гремучую смесь, терзающую губернатора. Мечась по собственному дворцу, как по гигантской клетке, и не находя выхода из сложившейся ситуации, Витинари срывала злость на немногочисленных слугах, остававшихся при ней, и даже в порыве гнева привела в неисправность сервитора уборщика, запустив в него одной из бесценных ваз, подаренных когда-то ее отцу. Ее полностью отстранили от каких бы то ни было решений. Ее не ставили даже в известность о происходящем. Обо всем ей рассказывал Накир, и Хильдегад была уверена, что астропат говорит ей далеко не обо всем. А еще был страх. Гнетущий, липкий, как воздух, пропахший вонью от черных костров, впивающийся своими мерзкими скользкими пальцами в саму душу, марая ее гноем отчаяния и разлагая, подвергая гниению.
«Я должна знать, что происходит», — губернатор поднялась с кушетки, на которую присела незадолго до этого.
Вставать почему-то было тяжело, словно каждая клеточка ее тела была разбита усталостью. Но Витинари справилась с этим и, собравшись, вышла из покоев. Она пересекла несколько залов и фойе, прошествовала по опустевшим коридорам, некогда наполненных приятным гомоном слуг. Одинокой фигурой, губернатор спустилась по мраморным лесенкам, ведущим из дворца. Ей показалось, что они потемнели от гари и пепла, разносящихся над Рэкумом. А возможно, так оно и было.
«Все горит, как и моя прежняя жизнь», — мысль вспыхнула и резко потухла, превратившись в такой же серый пепел, что кружа осыпался, разносимый слабым ветром.
Глубоко вдохнув и тут же закашлявшись, вытирая с глаз проступившие слезы, Витинари двинулась в сторону рабочих кварталов, откуда тянулся душный, липкий дым. Миновав несколько патрулей и постов охраны, добравшись до разрушенных бараков, губернатор остановилась при виде четырех рабочих, которые тащили начинающую разлагаться огромную тушу орка. У могучего зверя была наполовину отрублена голова, которая болталась из стороны в сторону при каждом их шаге. Она
— Куда вы его несете? — Хильдегад произнесла эти слова так, словно выблевала их.
Один из рабочих с лицом, обмотанным тканью, махнул рукой в сторону ремонтных цехов и промычал что-то из-под импровизированной маски.
Хильдегад Витинари развернулась, не дожидаясь пояснений и желая убраться отсюда как можно скорее. Она направилась в указанном направлении, и чем ближе она подходила к окраине города, тем омерзительнее и гуще становился запах. Могло показаться, что здесь его можно трогать руками на ощупь. Увидев стоящего у одного из огромных погребальных костров Лорда-Комиссара, губернатор, прижимая к ноздрям и рту вышитый серебряной нитью носовой платок, направилась к нему.
— Вы их сжигаете? — спросила она, стараясь почти не дышать и глухо произнося слова на выдохе.
Лорд-Комиссар развернулся в сторону Хильдегад.
— Губернатор? — сквозь непроницаемую дыхательную маску его голос казался еще более грозным, совершенно лишенным человеческих эмоций.
Его рука в перчатке из красной кожи с золотыми аквилами на отворотах потянулась к маске. Сняв ее, Гай Тумидус протянул маску Витинари:
— Возьмите, губернатор. Здесь нельзя долго находиться без спец средств.
Та забота, которая послышалась Хильдегад в речи и действии Лорда-Комиссара, заставила ее вспыхнуть от внезапного приступа негодования. Тем не менее, она приняла маску из рук Тумидуса, буквально выхватив, настолько Витинари хотелось как можно быстрее ею воспользоваться. Краем сознания губернатор успела подумать, насколько нелепо она тут смотрится — среди разрушенных кварталов, завалов из осколков бетона и камней, среди бурых проплешин высохшей крови и разбитой техники. Где уставшие, покрытые слоем грязи и копоти люди, увешанные оружием, готовые в любой момент начать бой и отразить очередную атаку ксеносов, таскают мертвые тела и куски тел.
С лицами закрытыми дыхательными масками или просто смоченными в растворе обрывками ткани, из-под которых смотрели на мир понурым и уставшим, потухшим взором люди поворачивались, оглядываясь на Хильдегад. Однако, взглянув мельком, люди быстро отводили свои взгляды от губернатора и ее изящного платья, фиолетовый бархат которого уже изменил свой цвет на грязно-лиловый и которое все больше покрывал слой гари.
Черная от копоти, оставляющая разводы на пурпурных перчатках Витинари маска закрыла ей половину лица, скрыв тем самым проступивший на щеках у губернатора румянец смущения.
— Вы их сжигаете? — повторила она свой вопрос.
— Да, губернатор, — просто ответил Гай Тумидус, продолжая следить за тем, как большие зеленые туши стаскивают в один из четырех костров и, казалось, нимало не испытывая дискомфорта от дыма, который его обволакивал. — Эти твари крайне живучи. Необходимо быть полностью уверенными в том, что те, кто здесь лежит, мертвы и больше не поднимутся.
Губернатор почувствовала, как к ее горлу снова подкатил ком, а сердце учащенно забилось.
— Они могут быть живы? — и без того вздрагивающий голос из-под маски был едва слышим.