Комиссар Хольмг. Становление

Хольмг Атия

— Иногда такое бывает, губернатор. Поэтому, прежде чем отправить зеленокожих на костер, их черепа разбивают.

Губернатор сглотнула, уже с трудом сдерживая тошноту.

— Кроме того, — продолжил лорд-комиссар, — оркоиды размножаются спорами. Огонь, гарантирует полную зачистку местности от возможного заражения.

— Я поняла вас, — сдержанно произнесла губернатор.

Она постояла еще мгновение, приходя в себя, прежде чем отняла маску от лица, протягивая ее обратно Лорду-Комиссару.

— Оставьте, — выражение лица Тумидуса не менялось, словно оно было выполнено из адамантия. — Вам еще возвращаться к себе

во Дворец.

— Спасибо, — Витинари сама удивилась, насколько неуверенно сейчас прозвучало слово благодарности, которое она выдавила из себя.

Она уже развернулась, чтобы уйти, когда услышала за спиной обращение Гая Тумидуса.

— Губернатор. — Она обернулась. — Есть еще один момент, — ей показалось, что бесстрастное до этого лицо Лорда-Комиссара тронула легкая, но отчего-то пугающая улыбка. — Труп врага всегда пахнет приятно.

Проводив губернатора долгим взглядом, Гай Тумидус вернулся к самому большому костру и, соорудив маску из небольшого куска ткани, продолжил любоваться, как огонь поглощает ненавистную плоть ксеносов. Спустя четверть часа он увидел, как со стороны административной части города к нему медленно хромал комиссар Гвинеро, с трудом наступая на покалеченную ногу.

— Уже на ногах, комиссар, — заметил Гай Тумидус вместо приветствия, складывая на груди аквилу.

— Не в первый раз, — отозвался Гвинеро. — Аве Император.

Гай Тумидус едва заметно понимающе кивнул. Он сам не любил, когда делали акцент на полученных им ранениях.

— Что слышно о полковнике? — негромко спросил Тумидус.

— Жив, — Гвинеро едва заметно вздрогнул от острого приступа боли.

Они оба замолчали.

Святое пламя огня рвалось ввысь. Его трепещущие на ветру, алеющие языки пожирали тела ксеносов, превращая те в пепел. Жаркий не по времени года ветер, подхватывая его невесомые, хрупкие хлопья, разносил их на своих незримых крыльях, словно желал помочь своему собрату огню искоренить само воспоминание о зеленокожих тварях. А по улицам Рэкума уже, следуя положенному в подобной ситуации протоколу, двигались бригады, вооруженные огнеметами, прожигая едва ли не до основания рокрит, стены зданий, и все, куда только могли попасть споры зеленокожих. Пламя, изрыгаемое их огнеметами, подхватывало серый пепел от костров, изничтожая его и превращая в ничто.

Хильдегад Витинари давно вернулась в Губернаторский Дворец, а Гай Октавиан Тумидус все стоял у костров, смотрел, как гвардейцы подтаскивают все новые и новые тела зеленокожих, и с чувством выполненного долга любовался, как в жарком танце огня навеки исчезают с лица земли поверженные враги. Он покинул место уничтожения зеленокожих лишь тогда, когда догорел последний из костров, и ксеносов, не преданных огню, не осталось. Только после этого Гай Тумидус вернулся в комиссариат. Там он принялся изучать сводки о понесенных потерях, территории, перешедшей под контроль гвардии и местного ополчения, и о последних передвижениях противников, занявших оборонительные позиции вокруг города.

Лорд-Комиссар откинулся на спинку стула. Боль в плече, распоротом орочьим клинком до самого локтя, нарастала, но он не хотел прибегать к обезболивающему. По крайней мере, часто. Он просто закрыл глаза. Если боль игнорировать, она пройдет. Этот урок Гай Тумидус усвоил еще во времена Схолы. Просидев несколько минут в тишине, он вернулся к рапортам и отчетам и только к позднему

вечеру позволил себе несколько часов сна. Пройдя по коридору, отделяющему помещение штаба от небольшой комнаты, где лежали его личные вещи, Октавиан лег на узкую кровать и закрыл глаза. Перед внутренним взором продолжили мелькать списки погибших, выведенной из строя техники, оставшемся в распоряжении горючем и запасах снарядов и еще множество цифр и подсчетов.

«Император Всемогущий. Дай мне силы, чтобы выполнить мой долг и сокрушить тех, кто мешает мне», — мысленно произнес он.

Последнее, о чем вспомнил Тумидус перед тем, как провалиться в черный омут сна, это тактическая карта приведенного в рабочее состояние дисплея, на которой красными сигнальными огнями были отмечены скопления орков и захваченные ими территории.

День одиннадцатый

ДЕНЬ 11

РЭКУМ ПЕРЕД РАССВЕТОМ

Он не помнил, как проснулся и что ему снилось, и уже за это он был благодарен Императору. Мрачные, тяжелые сны, которые приходили к нему в те краткие минуты отдыха, которые себе позволял Октавиан, выматывали его до предела. Порой ему казалось, что лучше вовсе обходиться без сна, чем погружаться в ту пучину кошмаров, что представали перед ним всякий раз, как он закрывал глаза. Резко моргнув несколько раз, Лорд-Комиссар огляделся и понял, что его разбудило. На пороге небольшой комнаты стоял Карро Гвинеро, едва заметно опираясь о дверной косяк.

— Докладывай, — Гай Тумидус в одно движение поднялся с постели.

Он пристально посмотрел на комиссара и увидел, как тот, не говоря ни слова, извлек из-под шинели, накинутой на плечи, бутылку амасека. Прошла секунда. Долгая секунда, полная беззвучных слов.

Не меняя выражения лица, Гай Тумидус с какой-то тяжестью в движениях пожал плечами:

— У меня в кабинете есть лучше, — ответил он, не глядя Карро в глаза и сосредоточив свой взгляд на этикетке бутылки.

Гвинеро кивнул.

Они вышли из комнаты и прошли в помещение штаба. Там Октавиан прошел к столу, за которым он обычно просматривал отчеты, открыл один из ящиков и достал оттуда бутылку коллекционного амасека. Следом за бутылкой из того же ящика были извлечены два бокала и наполовину выдавленный тюбик с питательной пастой. Все это, не говоря ни слова, Тумидус выставил на крышку стола, и пока Гвинеро, прихрамывая, подходил ближе, поднес еще один стул. Так и не сев, Карро откупорил бутылку и разлил напиток по бокалам. По комнате, слабо освещаемой дежурными лампами, разнесся хорошо узнаваемый запах с тонким шлейфом миндаля и перца. Синхронно они взялись за бокалы, наполненные до краев, и, встретившись взглядами, выпили их содержимое. Так же синхронно они поставили бокалы обратно на стол, и только когда был налит второй круг, Гай Тумидус произнес:

— Через четырнадцать стандартных суток на планету прибудет подкрепление.

Его голос отозвался глухим эхом, и могло показаться, что он исходит не от живого человека.

— Если не будет возмущений в варпе, — отозвался Гвинеро, занимая стул рядом с Лордом-Комиссаром.

— Если не будет возмущений в варпе, — согласился Лорд-комиссар. — А до этого времени…

Их взгляды снова встретились.

— У них не получилось, — Тумидус произнес эти слова почти шепотом, и было не ясно, спрашивает он или утверждает.