Комментарий к роману "Евгений Онегин"

Набоков Владимир

«Мне в славе их участие дано; Я буду жить бессмертием мне милых». Напрасно жду! С любовию моей К поэзии, в душе с тоской глубокой, Быть может, я под бурей грозных дней Склонюсь к земле как тополь одинокий.

Плетнев послал свое стихотворение из Петербурга в Кишинев примерно осенью 1822 г., а Пушкин в (декабрьском?) ответном письме, от коего до нас дошел лишь черновик, как мог утешал расстроенного любителя муз и приписал свои «легкомысленные строки» о стиле Плетнева «так называемой

хандре», которой часто бывает подвержен. «Не подумай, однако, — продолжает Пушкин в черновике, — что не умею ценить неоспоримого твоего дарования. […] Когда я в совершенной памяти — твоя гармония, поэтическая точность, благородство выражений, стройность, чистота в отделке стихов пленяют меня как поэзия моих любимцев».

Пушкинское посвящение — не более чем продолжение цитированных утешительных, но лживых заверений. И в течение пятнадцати лет этот альбатрос висел на шее у нашего поэта.

***

Повинное посвящение — это не только добрые слова другу, которого надо было обласкать; оно не только очерчивает некоторые настроения и темы романа, но также является прообразом трех структурных приемов, которые будут использованы автором в ЕО: 1) строки с деепричастиями; 2) строки с определениями; 3) прием перечисления.

Начальные строки с деепричастиями, как это часто бывает у Пушкина, словно парят над контекстом, и точки их соприкосновения неоднозначны. Стихи эти можно понять следующим образом: «Так как я не собираюсь забавлять свет и так как больше всего меня заботит мнение друзей, я бы хотел предложить тебе нечто лучшее, чем все это». Но придаточное может присоединяться к главному предложению и по-иному: «Хотелось бы мне заботиться только о мнении друзей, тогда-то я мог бы предложить тебе нечто лучшее».

За первым четверостишием следуют строки с определениями и перечни, образующие то, что я назвал «приемом перечисления (или инвентаря)». «Мой залог должен был бы быть достойнее тебя и твоей прекрасной души. Твоя душа исполнена 1) святой мечты, 2) живой и ясной поэзии, 3) высоких дум и 4) простоты. Но так и быть — прими это собранье пестрых глав, которые характеризуются (здесь следует описание залога) как 1) полусмешные, 2) полупечальные, 3) простонародные (или „реалистические“) и 4) идеальные. Залог этот в то же время является небрежным плодом (здесь следует перечисление) 1) бессонниц, 2) легких вдохновений, 3) незрелых и увядших лет, 4) ума холодных наблюдений и 5) сердца горестных замет».

1 Манера ставить в начале посвящения или обращения оборот с отрицанием не нова. В Англии этот прием использовался еще в XVII в. Посвящение поэмы «Лето» (1727) Джеймса Томсона Высокочтимому господину Додингтону (Джорджу Баббу Додингтону, барону Мелькомбу, 1691–1762) начинается с той же ноты: «Не моя цель…»

4—5 …залог… души прекрасной... — фр. gage… d'une belle ^ame, распространенные лирические галлицизмы тех времен. «Vous verrez quelle belle ^ame est ce Жуковский» [98] , — писал Пушкин Прасковье Осиповой 29 июля 1825 г.

98

«Вы увидите, что за прекрасная душа этот Жуковский» (фр.)

6 Святой исполненной мечты… — Некоторые редакторы поддались искушению принять за окончательный исправленный вариант странную опечатку в издании 1837 г.,

в результате которой эпитет «святой исполненной мечты» сливается со следующим словом: «святоисполненной» (невозможное соединение). Думается мне, что корректор (сам Пушкин?), заметив предыдущую опечатку «святой исполненной мечты», вписал краткий знак столь размашисто и неряшливо, что он наложился на последнюю букву первого слова, к которой должен был бы добавить недостающий штрих сверху, и создалось ложное впечатление, что эти два слова должно соединить.

11—17 Ср.: Джеймс Битти (1735–1803), письмо XIII доктору Блэклоку от 22 сентября 1766 г.: «Не так давно начал я поэму [ „Менестрель“, 1771, 1774], писанную манерой и строфой Спенсера, в которой намереваюсь дать широкий простор своему воображению и быть смешным или трогательным, описательным или чувствительным, нежным или сатирическим, как подскажет мне настроение» (в кн.: Уильям Форбс, «Рассказ о жизни и произведениях Джеймса Битти» / William Forbes, «An Account of the Life and Writings of James Beattie». 2 ed., Edinburg, 1807, I, 113).

Байрон цитирует эту фразу в предисловии к первым двум песням «Чайльд Гарольда» (февраль 1812 г.), и она вполне соответствует намерениям Пушкина. Пишотов перевод (1822) звучит так: «…en passant tour `a tour du ton plaisant au path'etique, du descriptif au sentimental, et du tendre au satirique, selon le caprice de mon humeur» [99] (OEuvres de Lord Byron, 1822, vol. II).

15—17 «лет… замет» — Более совершенный отголосок довольно неуклюжих стихов Баратынского в поэме «Пиры» (1821; см.: гл. 3, XXX, 1), стихи 252–253:

99

«…Переходя поочередно от шутливого слога к патетическому, от описательного к сентиментальному, от нежного к сатирическому, в зависимости от капризов моего настроения» (фр.)

Собранье пламенных замет Богатой жизни юных лет…

Здесь слышится и еще один, более любопытный, хотя и не столь явный отголосок двух строк (7–8) Батюшкова из стихотворного посвящения в двадцать три строки «К друзьям», открывающего часть II (октябрь 1817 г.) сборника «Опыты в стихах и прозе»:

[Дружество найдет] Историю моих страстей, Ума и сердца заблужденья...

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Эпиграф

И жить торопится, и чувствовать спешит. Князь Вяземский

К. Вяземский — князь Петр Вяземский (1792–1878), малозначительный поэт, жестоко страдал от влияния французского рифмоплета Пьера Жана Беранже; в остальном же это был виртуоз слова, тонкий стилист-прозаик, блистательный (хотя отнюдь не всегда заслуживающий доверия) мемуарист, критик и острослов. Пушкин очень любил Вяземского и соперничал с ним в зловонности метафор (см. их переписку). Князь был воспитанником Карамзина, крестником Разума, певцом Романтизма и ирландцем по матери (О'Рейли)^{6}.