Коммуналка на Петроградке

Осминкин Роман

Зинаида Геннадиевна пробегает сквозь кухню, присвистывая, и забегает в туалет. Потом выбегает и громогласно заявляет Вере, которая как раз моет посуду: «Смотри, как я быстро хожу в туалет! Не то, что некоторые по два часа сидят, у меня все быстро! Это коммунальная квартира, а не отдельная». Вера сводит все на шутку: «Это только вы так можете». Зинаида Геннадиевна, присвистывая, убегает довольная.

17 марта. Вепрева пишет:

Данные прослушки из ванной показали, что в коммуналке мы проходим под кодовым именем «ботаны».

Осминкин дописывает:

Настя Вепрева собрала все лайки, а ведь это я, Роман Сергеевич Осминкин, был в это злополучное утро в ванной и собственноушно слышал, как те самые «другие», те непонятные «обычные люди», «иные» называют нас ничтоже сумняшеся «ботанами». До этого мы – левые маргинальные художники/поэты –

оставляли себе право на репрезентацию других в своих искусствах и поэзиях, отдавая взамен все остальное – деньги, постоянную работу, размеренную жизнь, телевизор на диване по вечерам и ужин в одно и то же время. Но тут случилось самое страшное – «они» тоже имеют право на объективацию нас! И, может быть, даже включили нас в свои будущие пьесы. То, что Сартр говорил про «другого», во взгляде которого всегда ад и бездна, вот эти ад и бездна, оказалось правдой. Ад и бездна раскрылись передо мной в то утро в ванной комнате коммуналки. Мир теперь никогда не будет прежним. Мы объективированы, профанированы коммунальными соседями. Наше исключительное право раздавать имена и экзотизировать казалось бы нерефлексирующие социальные группы пассивных недосубъектов раз и навсегда низвергнуто. Мы просто-напросто «ботаны», нелепые персонажи, говорящие на птичьем языке и щебечущие непроизносимые еврейские и французские фамилии. Ботаны, у которых в комнате нету кровати, но зато есть найденный на помойке забитый книгами шкаф.

19 марта. Осминкин пишет (частично со слов А. Вепревой):

«И запах Родины нам сладок и приятен…» Воистину стоило вернуться мне из короткой творческой командировки в город Вену, чтобы особенно явственно ощутить, как с порога коммуналки в нос шибануло жареными шашлыками (шашлыки в квартире!). На кухне восседала почти вся мужская половина квартиры: Вадим и Никита топлес, Валера в рубашке в стиле челночных девяностых. Окно нараспашку, на подоконнике стоит электрический мангал, на котором открыто жарится мясо, нанизанное на шампуры. Ветер заносит его запах в кухню и далее загоняет по прикомнатным щелям. Запах шашлыков везде. Голые мужские тела, открытый подоконник, пиво и незлобивый матерок. Весна в нашей коммуналке уже наступила, и не важно, что на улице минус пять градусов и ледяной ветер.

Город Вена – нейтральное место мировой постистории с ее обонятельными искушениями, настигающими твои рецепторы венскими шницелями, венскими сосисками, венским кофе и венскими штруделями на каждом перекрестке, так что идешь одурманенный, насытившись одними только ароматами. Но не такая наша Россия – здесь история продолжается и творится руками наших соседей по коммуналке субботним мартовским днем прямо на подоконнике. Крепкие и не очень зубы настоящих мужчин вгрызаются в мясо, выхлебывая последнее из пластиковых пивных полторашек. Мужчины обсуждают последние новости: вчера Россия праздновала «присоединение» Крыма к России. Торжества прошли во многих городах и собрали десятки тысяч восторженных горожан. Но уже сегодня наступило тяжелое похмелье – в Ростове-на-Дону разбился «Боинг» с туристами, летевший из Дубая. Праздник и Трагедия в России ходят рядом. Никакого нейтралитета постистории, никаких визгливых европейских ценностей. Только шашлык на подоконнике коммунальной кухни.

23 марта. Вепрева пишет:

С утра я проснулась от пиления. Вчера я была на пробах к фильму, где разгуливала в черном пальто и размахивала пилой, это сочетание показалось мне весьма необычным, однако суть оставалась все той же – в комнате Зинаиды Геннадиевны происходил акт пиления. Курить она не выходила, из чего я сделала вывод, что пилят либо ее, либо она уж очень увлечена своим делом.

Я умылась, сделала завтрак, а пиление все продолжалось. Стал доноситься голос внука «бабушка, бабушка». Я решила пошутить, что ЗГ пилит своего внука, а Роман решил добавить, что такими темпами она скоро нас самих отсюда выпилит. «Свиньи! Свиньи! Выпилю! Выкурю и выпилю!» – вошла в раж я, полностью отдавшись подражанию. А пиление продолжалось.

Прошло около часа, а она все пилила. Мы уже терялись в догадках, что происходит за нашими стенами. В коридоре стали появляться выпиленные полки, стойки, и я представила, как она, вместо того чтобы размонтировать свою мебель, злостно выпиливает ее со стен все утро.

Тут пиление стихло и началась долбежка. Казалось, что наша Зинаида ранее работала бурильщиком, и сейчас она снесет стену своими мощными ручищами. Вибрации от этой долбежки спокойно могли произвести мгновенную перепланировку в нашей квартирке с деревянными шаткими перекрытиями и без капитального ремонта со времен 1899 года. Еще где-то час продолжалось это мракобесие, а потом все стихло и она начала просто топтаться как обычно. Я отвлеклась.

24 марта. Вепрева пишет:

Решила

вынести пакет с мусором на площадку, чтоб потом прихватить по пути на улицу. Открываю дверь, а она не открывается. Ничего не понимаю – толкаю, а дверь не открывается. Смотрю в глазок внимательно, вижу, что подперта чем-то. Ах это шкаф Зинаиды Геннадиевны, который она вынесла на площадку неделю назад и никак не может донести до помойки. Иду к ней, стучу. Слышу ее «да, да» и открываю дверь. Зинаида чаевничает с внуком, а ее собака Тотоша сразу бросается на меня и гавкает. Описываю ей ситуацию, она спокойно выслушивает, встает, говорит «Щас откроем», и мы идем к входной двери. Она бодро толкает дверь, шкаф сдвигается, она потирает ладони и говорит: «Да это наша соседка ебанутая, у нее совсем крыша съехала, не в первый раз такое». И уходит обратно чай пить.

27 марта. Вепрева пишет:

Будучи в ванной, опять наслушалась историй про себя от Зинаиды Геннадиевны. Что я холодной водой моюсь, потому что к цивилизации не привыкла, что мы, дескать, куртки свои не стираем, позорище и т. д. На выходе Илона ненавязчиво спросила, не забыла ли я про свое дежурство. Узнали мы о нем только вчера, опять же из ванной, что мы свиньи-свиньи и не убираемся. Ну я решила пойти напролом и начать массированно убираться, да так, чтоб гонять веником и шваброй Зинаиду Геннадиевну по кухне. Я вышвырнула все их табуретки для курения, отчего им пришлось недовольно курить стоя (кстати, это выходило у них быстрее), не пускала в туалет, демонстративно все намыливая, даже дверные ручки. Если кто-то надумал зайти, то я сразу выметала его веником. Отлично повеселилась. Я ворчливо скоблила непонятные куски жира под ванной, оттирала стекла, каждый раз доставляя предельное неудобство. А вся семья в этот момент пыталась жарить курицу на своем гриле, и им приходилось почти левитировать, чтобы и на меня не наступить, и на намытое, и до куры добежать. А у меня тут пыль клубами, белизна ручьями – много-много, море удовольствия. Победу я отпраздновала тогда, когда Оксана нетерпеливо спросила «а скоро ли курочка?», рассказав перед этим, что она так рано пришла из церкви, потому что ее батюшка выгнал за отсутствие крестика. На это ЗГ сказала, что «скоро скоро, я сейчас уйду, чтобы Настеньке не мешать, не топтать, моет же, неудобно мне».

Через полчаса, опять из ванной, я слышала, как пришел Артемий и ЗГ рассказала ему, что безумная соседка (которая ранее забаррикадировала дверь) в этот раз напала на оставленный пакет с мусором и раскидала его по парадке. ЗГ собрала его обратно и нежно положила ей под дверь.

Апрель

1 апреля. Осминкин пишет:

Клопы – это не проблема среднего класса. Но мы не средний класс. Сегодня с утра мы травили клопов дихлофосом, пускали в расщелины газ. Потом замазывали паркет – детским пластилином, так как замазки в Fix Price нет, а мне было лень шароебиться по магазинам. Матрас поставили на дыбы и опрыскали его обильно, потом открыли все окна, двери и ждали клоповьей смерти. Клопы – это не проблема среднего класса, клопы – это проблема богемы, живущей этажом выше притона наркоманского, где укусы клопов неотличимы от уколов в вену. Старый паркет в квартире богемы рассохся и вздулся, между паркетин зияют щели, а на стене висит классическое искусство, облагораживая помещение. Это «Неизвестная» Крамского, репродукция сталинских лет. В инструкциях пишут, есть вероятность, клопы облюбовали и этот портрет. Клопы – это не проблема среднего класса, но в России со средним классом не очень. Как говорит Навальный, 0,2% семей контролируют 70% национального богатства, а остальные свою жизнь еле волочат. Клопы – это не проблема среднего класса, но мы не средний класс, а люмпен-полубогема. В наши тела стучит пепел Клаасса, это укусы клопов требуют отмщения. Все не так плохо, дихлофос выветрится, клопы умрут на какое-то время, и соседка, вылезая на кухню покурить, затянувшись до скрипа в легких, объявит, что смерти нет.

2 апреля. Вепрева пишет:

Я вышла на кухню, чтобы приготовить завтрак, а попала на настоящую войну. В слепой ярости по квартире носилась Ольга с ведром и шваброй и кричала: «Уроды, ненавижу!» Хотя обычно она была суровым, но спокойным персонажем. Я увидела, что все помыто, и удивилась, ведь сейчас смена Илоны, а моет почему-то Ольга. Я робко прижалась к раковине и услышала, как Ольга только разгорячилась: «Умеют только срать, ссать и топтать по помытому! Правильно мама говорит, что свиньи все и только пачкают все! Как самим-то не противно!» Я решила замереть за своей стойкой, готовя тихо завтрак и не подавая особых признаков жизни. Элегантно накрашенная Оксана, одетая в короткое черное платьице, вышла и спокойным голосом начала умасливать Ольгу: «Ты у нас молодец, ты самая лучшая». Та продолжала кричать: «Свиньи!» Оксана не сдавалась.