Комната девственницы
Шрифт:
И тут нож выскользнул у нее из рук, ткнувшись острием в палец.
– Ай! – вскрикнула Эмма.
– Я ведь предупреждал, – с укоризной сказал Райдер, но выглядел он при этом чуть ли не самодовольным. Отложив картофелину, он взял ее за руку, чтобы осмотреть порез.
– Так, царапина, – ответила Эмма, внезапно ослабев от этого прикосновения, и дернула руку.
– Все же иди ее обработай. Я сам тут закончу, – велел Райдер, разжимая пальцы.
Эмма кивнула, но в голове ее стоял туман, поэтому, почти ничего не соображая, она снова
Райдер тяжело вздохнул:
– И в кого ты такая упрямая?
Взглянув на палец – крови почти не было, – Эмма пожала плечами и осталась, хотя и понимала, что ей действительно лучше уйти прямо сейчас и присоединиться к детям.
Райдер возвел глаза к потолку, но больше ничего не сказал. Работу они закончили в молчании. Волнение Эммы нарастало с каждой проведенной с ним секундой. Скоро она едва удерживалась от нервного смеха, как девушка на своем первом свидании, а за ужином, состоявшим из жареной курицы, картофельного пюре и салата, несколько раз роняла на пол то вилку, то еще что-нибудь.
– Ты готовила, значит, мне убирать со стола, – сказала она по окончании ужина, обращаясь к Моне. – Иди побудь с девочками.
Ей нужна была эта передышка, чтобы хоть немного прийти в себя, побыть подальше от Райдера Ричардсона.
– Я помогу, – предложил Райдер.
Эмма вздохнула про себя. И зачем он только вызвался ей помочь? Может, его влечет к ней так же, как ее к нему?
Тут она поймала взгляд Тима и поразилась, прочтя в глазах соседа одобрение тому, что он видел.
На кухне обязанности разделились таким образом: Эмма мыла посуду, Райдер вытирал ее.
– Что было не так с твоими рождественскими праздниками, если ни один из них не оставил следа в твоей памяти? – неожиданно спросил он.
Эмма почувствовала себя неуютно – ей не хотелось вспоминать, каким хаотичным всегда выдавалось ее Рождество. Ни на одном из них не обходилось без новых мужских лиц – ухажеров Линелль. А когда она повзрослела, то и тогда беды почему-то не обходили ее стороной.
– В одно Рождество у меня умер щенок. А следующий праздник я встретила в больнице с пневмонией.
И прошлый год – Рождество в доме Питера – явился венцом всех ее несчастливых рождественских праздников. Она уже почти поверила в то, что не видать ей счастливого Рождества как своих ушей!
– Но возможно, я не единственная, кому так фатально не везет с Рождеством, – с улыбкой продолжила она. – Может, все дело в том, что я слишком близко принимаю все к сердцу?
Райдер положил руку ей на плечо, и Эмма с трудом подавила дрожь, вызванную этим прикосновением.
– Не надо извиняться. – Помолчав, он добавил: – Если бы таких людей, как ты, было больше, этот мир стал бы намного лучше.
Ей никогда еще не говорили таких слов. Эмма была растрогана до глубины души и даже испугалась, что расплачется.
– Заканчивайте скорее! – вдруг раздался бодрый голос Сью, а затем и сама она появилась на кухне.
Райдер
– Давайте скорее! – продолжала Сью. – Мы хотим играть в шарады! Мы решили, что вы будете в одной команде со мной, а Пег будет с мамой и дедушкой.
Эмма почувствовала, как напрягся Райдер, даже не глядя на него.
– Спасибо, но вам придется играть без меня, – сдержанно произнес он.
– Ну пожалуйста! – тут же взмолилась Сью.
Райдер молчал несколько секунд, но все же не сумел устоять перед умоляющим взглядом больших детских глаз.
– В чьей команде будет Тесс? – спросил он у Сью.
– Пусть будет в обеих командах сразу, – недолго думая, решила Сью.
Эмма еще никогда не разгадывала шарады – у ее матери всегда находились дела поважнее, – но девочки с удовольствием объяснили ей правила игры. После нескольких шарад Тесс уснула на диване.
Наконец наступил черед Эммы. Она с замирающим сердцем вытащила листок, где было написано, что ей надлежало изобразить.
История любви.
Просто чудесно! Это кто же написал? И как ей это изобразить, если у нее нет никакого актерского таланта?
Немного подумав, Эмма сделала глубокий вдох, скрестила руки на груди, изобразила смущенную улыбку и подняла голову, словно в ожидании поцелуя.
– Жираф? – с сомнением предположила Пегги.
Райдер закашлялся. Эмма изобразила, что взяла сердце в руки, и вытянула их перед собой, будто предлагая какой-то дар.
Все молчали. Тогда, с замирающим сердцем – тем, что билось в груди, – она опустилась на колени перед Райдером и мечтательно закатила глаза.
– Жираф, у которого проблемы с глазами, – со смехом предложил Райдер.
– Да забудьте вы про жирафа! – не выдержала Эмма.
– Тебе нельзя разговаривать, – тут же напомнила Сью.
– В самом деле, Эмма, – поддержал ее Райдер, пытаясь вернуть лицу серьезное выражение. – На этой планете жирафы говорить еще не научились.
Эмму накрыла волна отчаяния. Она сидит перед ним на коленях, предлагает свое сердце, а он говорит о каких-то жирафах!
«А могу ли я по-настоящему влюбиться в него? – мелькнула у нее неожиданная мысль. – Или… – Эмма даже похолодела. – А вдруг я в него уже немного влюблена? Разве нужно много времени, чтобы влюбиться в такого мужчину?»
И пусть в его глазах она читает предупреждение, которого не понимает. Но если бы она даже знала, о чем предостерегает ее Райдер, сумела бы она противиться чувствам, которые он в ней вызвал, возникнув в ее жизни всего сутки назад?
И тут Эмма отчетливо вспомнила появившееся на лице Райдера выражение нежности, когда он успокаивал утром Тесс, испугавшуюся огня в камине… А какой у него был голос, когда он успокаивал Эмму, пообещав, что впереди у нее еще будет Рождество, о котором она так мечтает… Как он со снежками в руках преследовал ее днем…