Комната, которой нет
Шрифт:
Ольга молчала. Перебирая свои мысли, она прятала их за воображаемой занавесью и надеялась, что ребенку они будут недоступны. Саша, конечно, прав. Принимать меры нужно, иначе чудовище вконец распоясается. Но что здесь можно сделать? Ребенок теперь более осторожен, чем раньше. Если он не прочитает их мыслей, то почувствует угрозу и сумеет ее нейтрализовать… Или это только догадки без реального подтверждения? В любом случае Саше нельзя действовать так прямолинейно. Если вести наступательную войну, а не только обороняться, надо обдумывать каждый свой шаг.
Ее воспоминания
Мать и отец, безусловно, знали больше, но Ольга не была готова раскрыть карты. Что-то ее останавливало.
Она подумала о ребенке, сидящем в комнате перед телевизором. Наверное, только постоянное сопротивление научит его считаться с ними. Но какую цену им обоим придется платить за каждый бунт?
Камера пыток. Саша прав. И это не просто образ, а самая настоящая реальность.
Вера погибла, Ольга ничуть не сомневалась, что катастрофу подстроил ребенок. До каких же пределов простирается его влияние? Вот эта мысль пугала больше всего, чувство постоянного слежения, неусыпного ока тьмы, смотрящего в спину. Может, он просто играет с ними всеми, словно они игрушки?
Чтобы найти ответы на все вопросы, Ольге необходимо узнать продолжение того сна. Погружение в нереальный мир, где прошлое имеет неограниченную власть и не терпит слабостей. Осуществимо ли такое желание?
Саша встал, выпустив Ольгу из объятий.
– Ты куда?
– Пить хочу.
– Саша, будь осторожней.
Выходя из спальни, он ничего не ответил.
Дверь появилась вечером в понедельник, спустя полтора часа после разговора с Сашей.
Ольга вошла в большую комнату, чтобы сделать перед сном небольшую уборку, и не сразу заметила, занятая горькими мыслями о Вере, что ребенок лежит в кресле с открытым ртом. Она остановилась возле кресла, держа в руках щетку и совок. Мальчишка не реагировал на ее приход. Из его рта вытянулась ниточка слюны, глаза с темными белками закатились.
Ольга испытала прилив жгучей ненависти. Заболели раны на лице и теле. Она закусила губу. Суставы пальцев, сжимающих черенок щетки, хрустнули.
Ольга подождала примерно минуту, потом взяла с подлокотника пульт от телевизора и убавила звук. Мальчишка лежал в той же самой расслабленной позе, раскидав ноги и руки. Двигался только его живот. Значит, спит. Ольга не понимала принципов его существования, какие процессы им движут и какие силы заключены в этом хрупком на вид теле. И главное – кто он и откуда. Его «отцом» был Виталий, вернувшийся из мира мертвых, – это приходилось признать, хотя всякий раз от такой мысли в голове у Ольги что-то взрывалось, порождая волны фантомной, труднопереносимой боли. Ее изнасиловал
Когда-то они с Виталием хотели ребенка. Можно сказать, бывший муж преподнес ей подарок…
Ольга начала уборку. По всему ковру валялись объедки, обертки, засыхали плевки. Вонь от гниющих остатков пищи напоминала помойку.
Ольга работала почти бессознательно. Ее внимание целиком перенеслось на спящего монстра. Сейчас он беззащитен и не ожидает удара. Возможно, имеет смысл воспользоваться этим, тем более, что Саша неподалеку. Чудовище не сумеет противостоять двум разъяренным взрослым. Физически – нет. Но он может проделать свой любимый трюк, чтобы превратить Сашу в безмозглого зомби и натравить его на нее. Тогда им обоим придется туго.
Ольга наклонилась, заметая мусор в совок. Ребенок пошевелился, она вздрогнула. Движение это было рефлекторным. Ольга замерла.
Чудовище по-прежнему спало с открытым ртом. Ему снятся какие-то сны, и, возможно, в них он расправляется со своими врагами.
Как ни горько ей было это осознавать, но Ольга отказалась от планов убийства. Вся кажущаяся легкость не гарантирует безопасности. Она не может рисковать Сашей, вот и вся правда.
Ольга вышла из комнаты, высыпала мусор в мешок на кухне, машинально протерла столешницу. Ребенок издал какой-то странный звук, заставивший ее замереть. Она втянула голову в плечи – это уже как рефлекс.
Дальше – тишина.
Ольга повернулась, озираясь по сторонам.
В квартире что-то произошло. Поменялись ее физические свойства. Ольга не могла этого видеть и оценить масштабы метаморфоз, но знала, что инстинкт ее не обманывает. Ребенок привнес что-то новое, то, что давно планировал и для чего подготавливал почву, набираясь сил. Свои ощущения Ольга могла интерпретировать только так. В конце концов, она его мать, и между ними, хочешь не хочешь, существует незримая связь. Может быть, ребенок гораздо больше нуждается в ней, чем показывает.
Ольга положила тряпицу на край стола и вышла из кухни. По пути заглянула в комнату. Мальчик переменил позу, но сон его был такой же глубокий. Она на цыпочках дошла до спальни, Саша дремал поверх покрывала, пристроив газету на груди.
Ольга осмотрела комнату, сначала не обратив внимания на очевидное. Самый свободный участок стены находился за двуспальной кроватью. Там не было ни календаря, ни картин, ничего, только голый кусок бетона и обоев. Ольга взирала на него несколько секунд, не в силах понять, что же такое изменилось.
Ольга протерла глаза. Она поняла.
В стене была дверь, такая знакомая с давних времен и пугающе необъяснимая сейчас. Третья комната в их двухкомнатной квартире – совсем как в детстве, том периоде жизни, который она постаралась забыть и вычистить из своей памяти. Из глубины ее мозга сейчас бил самый настоящий гейзер эмоций и образов. Она не могла отвести взгляда от двери, от этого совершенно реального предмета, материализовавшегося из пустоты, и в голове у нее звучали испуганные голоса родителей, брата, подруг.