Комплекс Наполеона
Шрифт:
— Вот, Толя, — плаксивым голосом заговорила Антонина. — Вот этот гад, про которого я тебе рассказывала! Это он меня бросил, это все он! Всю жизнь мою исковеркал!
— Ах, так это ты! — победно ухмыляясь, произнес сожитель Антонины. — Давно я с тобой поговорить хотел, да только поймать не мог!
Не отпуская одной рукой воротник опешившего Губанова, второй Анатолий умудрился, благо пробка была снята, быстро поднести бутылку ко рту и сделать несколько крупных глотков. У Антонины от такого наглого святотатства округлились глаза. Она кинулась было к своему сожителю и маленькими кулачками заколотила по его спине. Анатолий, на
— На, пей, — милостиво проговорил он. — Кто о тебе еще позаботится, не этот же козел! — Он кивнул на Губанова, которого по-прежнему держал одной рукой за ворот куртки.
— Так, ребята, — попробовал наконец вмешаться и заодно высвободиться Владислав. — Вообще-то мы с Антониной разговор закончили. Все остальное — ваше проблемы. Если уж так нужны деньги — нате, только меня в покое оставьте, ладно? Тоня, ты хотя бы мозги включи! Ты же полчаса назад причитала над судьбой Сережи. Или это все тоже не всерьез? Или тебя уже совсем нельзя воспринимать как адекватного человека?
— Сыночек мой! — раскачиваясь на своем излюбленном диване, причитала Антонина, не слушая Владислава и допивая остатки водки из бутылки. — Сыночек мой любимый, прости ты мамку свою! Это все отец твой виноват, сволочь, а не я!
Анатолий моментально ухватился за эту пьяную фразу. Он схватил Владислава уже обеими руками и практически насильно усадил на табурет, пригвождая совершенно обескураженного Губанова к месту тяжелым взглядом.
— И правильно она говорит! — грохнул Анатолий тяжелым кулаком по столу. — Она мать! А ты — козел последний, бросил ее с дитем! Молчи! — широким и «благородным» жестом прервал он попытки Губанова что-то возразить. — И ты ей теперь обязан платить до конца своих дней, понятно?
— Сережку-то убили, Толя, убили! — истошно завопила с дивана Антонина. — В детском доме убили!
— Кто убил?! — опешил Анатолий. — Как убил?
— А вот так! — И Антонина, уткнувшись в диван, зашлась в истерике.
— Ты убил? — сразу же нашелся Анатолий, привставая со стула и смотря на Владислава ненавидящим взглядом.
— Нет, его задушила подушкой воспитательница, — опустив голову, ответил Губанов.
— Вот это дела. — Анатолий взял бутылку и опрокинул оставшееся в ней содержимое себе в глотку. — Э-э-эх! — Он пьяно покачал головой и плюхнулся на табуретку, сокрушаясь по поводу Сережки, которого он никогда и не видел. Антонина тоненько подвывала на диване.
Губанов, видя, что Анатолий захмелел, наконец-то осознал представшую его глазам реальность. А была она таковой: он попал в дом беспробудных и, как это ни прискорбно, законченных алкоголиков, которых вернуть к нормальной жизни уже ничто не могло. И, отряхиваясь от тяжелой, затуманенной атмосферы этого дома, Владислав решил предпринять последнюю попытку поговорить с Антониной о действительно серьезных вещах. Анатолия он уже не боялся, и не только потому, что этот бугай явно слабел на глазах от принятой на голодный желудок порции водки. Владислав понимал, что все угрозы и прочая чушь, которые нес этот человек, не представляют собой ничего конкретного. А чушь бушевала по полной программе. Анатолий затеял, выражаясь его родным простонародным языком, просто никчемный базар типа: это ты ее довел, ты за все ответишь, и все такое. Он грозил Губанову какими-то своими друзьями, кричал, что тот должен Антонине
Подтверждением этому явилось и то, что Антонина, почувствовав поддержку своего сожителя, сменила тактику: она уже тоже не плакала и не корила себя во всем, а просто начала кричать на Губанова в такт своему Анатолию, что тот, дескать, козел и так просто не отделается. И его выдра крашеная — тоже.
— Это она про вашу жену? — уточнила я.
— Ну, видимо, — усмехнулся Владислав.
— А она что, с ней знакома?
Губанов уставился на меня в изумлении.
— Конечно же, нет! Откуда она может ее знать, мы даже живем в разных городах! Просто плела, что в ее воспаленную голову пришло.
«Проверим», — отметила я про себя.
— А дальше что?
— Ты что-нибудь знаешь про детский дом? Про то, что случилось там в тот день? — тряс за худые плечи Антонину Владислав после того, как ее грозный защитник Анатолий захрапел на кровати в соседней комнате. — Ты вообще была там?
Антонина, хоть и находилась в алкогольном угаре, вполне оценила перекошенное от ярости лицо Владислава — таким она, пожалуй, никогда его не видела. Теперь ей самой стало страшно, но ответить она толком ничего не могла и только мотала головой. Губанов понял, что сейчас она отключится, провалится в свой тяжелый пьяный сон и, бессильно вздохнув, спросил только:
— У тебя есть хоть какие-нибудь предположения?
Антонина долго молчала, трясла головой и только минут через десять выдавила из себя:
— С Никишиной поговори… Она… знает… И Ада тоже врет… И все врут! А ты нашел себе мымру какую-то, вот и катись к ней…
Это были последние слова Антонины, обращенные к бывшему мужу, после чего она погрузилась в сон, а Губанов, так и не получив, по сути, никакой полезной информации, покинул этот дом. На душе у него было и мерзко, и легко одновременно: морозный ветер освежил его разгоряченное лицо, и Влад, постояв пару минут и с наслаждением вдыхая зимний воздух, пошагал прочь из переулка, чтобы никогда уже сюда не возвращаться.
ГЛАВА 4
— Ну а вы что можете рассказать в свою очередь? — спросил Владислав, закончив свой рассказ.
Он смотрел на меня с надеждой, и мне в самом деле хотелось его порадовать и обнадежить какими-то фактами, но, к сожалению, сведений, действительно могущих привести к разгадке смерти его сына, у меня и не было. Пришлось, подобно ему, для начала вздохнуть в ответ. Затем я рассказала о своем визите в детский дом, о разговоре с сотрудниками, с работниками милиции и с Никишиной, после чего завершила:
— Единственное, в чем я убеждена, так это в том, что Варвара Михайловна невиновна в смерти вашего сына. А вот чем объяснить ее поведение — не знаю. И вот о чем давайте мы с вами договоримся: раз уж мы занялись одним делом, то действительно давайте раскручивать его будем параллельно. Я вас ни о чем просить не буду, у вас наверняка есть свои методы. Кстати, потом и посмотрим, кто из нас найдет больше интересного. А сейчас — до свидания, продолжать разговор мне уже некогда, у меня на повестке дня другая забота.